Адриан Моул и оружие массового поражения. Сью Таунсенд

либо злейший враг. Человек громогласно просвещал пожилую пару насчет генетически модифицированных продуктов.

      – Не надо себя обманывать, – ревел он. – Через пятьдесят лет в этой стране не останется ни одного дерева, помяните мое слово. Если сажать генетически модифицированные растения, то можно попрощаться с певчими птицами и бабочками. Вы этого хотите?!

      Пожилая пара дружно покачала головами.

      Лысый череп оратора блестел под люминесцентной лампой. Желтая борода нуждалась в стрижке. Это был Майкл Крокус собственной персоной. Я возненавидел его с первого взгляда. Мне хотелось крикнуть:

      – Да, Крокус, жду не дождусь, когда деревья, певчие птицы и бабочки канут в Лету!

      Но разумеется, я промолчал.

      Маргаритка, должно быть, уловила мое настроение. Она не познакомила меня с отцом. Магазин я покинул с тяжелым сердцем.

Воскресенье, 20 октября

      Поскольку родители находятся в «процессе смены машины», они попросили подбросить их на Харроу-стрит, что в лестерском районе Гримшоу дабы осмотреть то, что мой отец несколько высокопарно именует «недвижимостью». На фотографии, которую дал им агент, торгующий этой самой недвижимостью, можно было разглядеть заколоченный дом, из трубы торчала буйная растительность.

      Я заметил, что на Харроу-стрит даже полиция носу не сует. Но родители сказали, что после осмотра «недвижимости» они едут на чай к Тане Брейтуэйт и Пандоре, приехавшей в гости к матери на вторую годовщину смерти отца. У меня до сих пор ноги слабеют при упоминании имени Пандоры, так что родительское коварство сработало и взяли меня голыми руками.

      Мы только зря потеряли время. Глянув на дом № 5 на Харроу-стрит, отец так перепугался, что даже не вылез из машины. Мама оказалась похрабрее – она заглянула в прорезь почтового ящика. По ее словам, дом обживают сквоттеры – стая голубей. Я представил, как птицы, развалившись перед телевизором, пьют чай.

      Когда мама садилась в машину, к ней подскочил какой-то юнец с надвинутым на лицо капюшоном:

      – Эй, бабец, кайфануть не хочешь?

      – Спасибо, как-нибудь в другой раз, – ответила мама таким тоном, словно отказывалась от каталога престижной фирмы. А потом обернулась к отцу, сидевшему сзади: – Помнишь, Джордж, как мы субботними вечерами выкуривали косячок?

      – Тихо! – шикнул отец. – Не при Адриане, Полин!

      – Когда это было? – заинтересовался я. – Я уже родился?

      – В шестидесятые, Адриан, – пояснила мама. – Тогда все покуривали.

      – Все? И бабушка Моул? И Уинстон Черчилль?

      Меня одолело такое отвращение к этой парочке, что я не разговаривал с ними до самого дома Тани.

      Пандора в кремовом брючном костюме выглядела фантастически. Никогда не перестану ее любить.

      На серванте рядом с зажженной свечой и вазой с красными цветами стояла большая фотография Ивана. Фото сделали в то время, когда он еще был женат на Тане. Никто не вспоминал о том, что Иван утонул во время медового месяца с моей матерью. И никто