Жизнь среди людей. Алиса Рекунова

мир слишком зыбким.

      Бывает так, что самые страшные вещи начинаются с какой-нибудь безобидной фразы.

      «Нам надо поговорить».

      Дальше становится хуже.

      «Мы разводимся».

      И еще хуже.

      «Вы с мамой скоро переедете в Москву, и там ты пойдешь в новую школу».

      Миг – и у меня в груди взрывается сверхновая, а на ее месте образуется пустота. Черная дыра, которая начинает поглощать мою жизнь.

      Всю мою жизнь.

      Первые две недели прошли лучше, чем я думал. Одноклассники меня не замечали. С одной стороны, я был очень рад, потому что никто надо мной не смеялся и не бил. С другой… я поймал себя на очень странном желании. Я хотел, чтобы меня заметили.

      Я слушал разговоры, ловил слова, обрывки фраз и смех.

      Я запоминал их, а потом прокручивал в голове.

      Листья желтели, с неба падала вода, город казался серым.

      У меня было три основных проблемы.

      Первая заключалась в том, что я очень плохо запоминаю лица людей. Иногда мне требуются месяцы, чтобы запомнить чье-то лицо, но иногда хватает и пары недель. Для этого на лице должен быть какой-то изъян. Что бы люди ни говорили про свои лица (я читал в интернете, что многие недовольны своей внешностью), серьезные изъяны встречаются довольно редко. Хорошо, что у всех людей разное телосложение и одежда. По этим признакам я и ориентируюсь. И еще, как ни странно, по сигналам входящих сообщений и рингтонам. Они у всех разные.

      Второй моей проблемой была неспособность определять реакцию человека. Да, я вижу, когда люди хмурятся или улыбаются, но более тонкие нюансы распознать не могу. Это слишком сложно.

      Ну а третьей проблемой оказалась сама учеба. С письменными заданиями и устными сообщениями, которые надо было готовить заранее, все обстояло хорошо. Но если я не должен был устно отвечать, а меня вызывали, то я терялся и ничего не мог сказать.

      В прошлой школе меня не вызывали к доске, потому что я и так все знал. Но здесь все изменилось.

      Все началось в начале третьей недели. Если быть точным, во вторник. 99-й день с тех пор, как мой мир оказался разрушен.

      Первым уроком была литература. Мы изучали поэзию Серебряного века, и каждый должен был выбрать стихотворение, чтобы прочитать его на уроке. Поскольку я отвечал у доски на прошлом уроке литературы (краткий ответ по теме «Трагизм судьбы русской литературы XIX века в XX веке»), то очень удивился, услышав свою фамилию.

      – Самохин, к доске. Ты не слышишь, что ли? – спросила Клара Ивановна.

      – Слышу, – ответил я.

      – Выходи к доске.

      – Я же на прошлом уроке отвечал.

      – И что? Выходи.

      Я встал и вышел. Клара Ивановна смотрела на меня сквозь толстые стекла очков. Она была очень седая, очень старая и очень худая.

      – И какое стихотворение ты подготовил?

      Я слышал ее голос, но гораздо громче в ушах стучала кровь, которая бежала по капиллярам. На меня смотрели мои одноклассники и учительница литературы, меня слепил свет люминесцентной лампы над доской, у меня потели ноги и ладони, хотя три с половиной минуты