Шоу для богатых. Фридрих Незнанский

все далеко зашло.

      – Что, не желал отпускать вас?

      – Хуже, – вздохнула Таня. – Он стал буквально преследовать меня, когда я сказала ему, что знать его больше не хочу, и… и вообще полюбила другого человека.

      Вспоминая эти, неприятные для нее моменты, Таня оживилась, ее глаза сухо заблестели.

      – А он уже знал, что вы встречаетесь со Стасом?

      – Да, знал. Хотя поначалу только предполагать мог, что у меня появился друг.

      Она так и сказала – «друг», и это давно забытое слово более всего поразило Ирину Генриховну.

      – И… и что этот ваш мужчина?

      – Да, в общем-то, ничего, – видимо, вновь возвращаясь в недавнее прошлое, потускневшим голосом отозвалась Татьяна: – Он позвонил мне примерно с месяц назад, сказал, что знает, на кого я его променяла, обозвал идиоткой, и сказал, что я, мол, еще пожалею сотни раз, что сделала подобный выбор.

      – Он что, выследил вас? Таня пожала плечами.

      – Сам он, конечно, до подобного не опустится, возраст не тот, однако он довольно богатый человек, и у него есть возможность нанять людей, чтобы они отследили и меня, и Стаса.

      – Бизнесмен, банкир, политик?

      – Коммерсант. Причем, довольно удачливый в своих делах.

      «Все подлецы и сволочи удачливы в своих делах», – почему-то подумала Ирина Генриховна, однако вслух спросила:

      – Ты сказала, что возраст не тот. Ему что, уже за тридцать?

      – Тридцать шесть.

      «М-да, – хмыкнула Ирина Генриховна, – бывает и такое. Жил-поживал, капитал наживал, а потом вдруг захотелось чего-то большого и чистого».

      – И естественно, женат?

      Таня кивнула и как-то очень тихо произнесла:

      – Да, но я об этом слишком поздно узнала. А когда узнала…

      – И заверил тебя, что немедленно разведется.

      Этим вопросом Ирина Генриховна, видимо, затронула что-то очень глубинное в душе Татьяны, и на ее лице застыла непроницаемая маска замкнутости. Мол, к чему все эти вопросы и расспросы, тем более что это не касается исчезновения Стаса. Однако чувствовалось, что ей просто необходимо выговориться перед кем-то более старшим и опытным в подобных делах, с матерью, видимо, контакта не было никакого, и она даже попыталась усмехнуться язвительно, сбрасывая с себя маску замкнутости.

      – Заверял. Говорил, что разведется и уже жить без меня не может, но…

      И она снова застыла в своей непроницаемости, уже на новом витке перемалывая в душе то, что ей даже вспоминать было тошно.

      Ирина Генриховна исподволь посматривала на девушку. Сейчас бы самое время извинится перед ней за то, что полезла в ее душу, допить кофе да закончить на этом разговор, но она почему-то не могла сделать этого. В ней также колыхнулось что-то давно забытое личное, вспомнилось, как она, очертя голову, прижалась грудью к Турецкому, хотя на тот момент он не был ни знатен, ни богат…

      «Господи милостивый, да неужто все это ушло в прошлое и уже никогда не вернется?»

      Это она подумала про себя, а вслух спросила, стараясь оставаться предельно