Белый пудель. Лучшие повести и рассказы о животных (сборник). Лев Толстой

его бы не было, – крикнул ему вслед дворецкий, – ты-то сам согласен?

      – Изъявляю, – возразил Капитон и удалился.

      Красноречие не покидало его даже в крайних случаях.

      Дворецкий несколько раз прошелся по комнате.

      – Ну, позовите теперь Татьяну, – промолвил он наконец.

      Через несколько мгновений Татьяна вошла чуть слышно и остановилась у порога.

      – Что прикажете, Гаврила Андреич? – проговорила она тихим голосом.

      Дворецкий пристально посмотрел на нее.

      – Ну, – промолвил он, – Танюша, хочешь замуж идти? Барыня тебе жениха сыскала.

      – Слушаю, Гаврила Андреич. А кого они мне в женихи назначают? – прибавила она с нерешительностью.

      – Капитона, башмачника.

      – Слушаю-с.

      – Он легкомысленный человек – это точно. Но госпожа в этом случае на тебя надеется.

      – Слушаю-с.

      – Одна беда… ведь этот глухарь-то, Гараська, он ведь за тобой ухаживает. И чем ты этого медведя к себе приворожила? А ведь он убьет тебя, пожалуй, медведь этакой…

      – Убьет, Гаврила Андреич, беспременно убьет.

      – Убьет… Ну, это мы увидим. Как это ты говоришь: убьет! Разве он имеет право тебя убивать, посуди сама.

      – А не знаю, Гаврила Андреич, имеет ли, нет ли.

      – Экая! Ведь ты ему этак ничего не обещала…

      – Чего изволите-с?

      Дворецкий помолчал и подумал: «Безответная ты душа!»

      – Ну, хорошо, – прибавил он, – мы еще поговорим с тобой, а теперь ступай, Танюша: я вижу, ты точно смиренница.

      Татьяна повернулась, оперлась легонько о притолку и ушла.

      «А может быть, барыня-то завтра и забудет об этой свадьбе, – подумал дворецкий, – я-то из чего растревожился? Озорника-то мы этого скрутим; коли что – в полицию знать дадим…»

      – Устинья Федоровна! – крикнул он громким голосом своей жене, – поставьте-ка самоварчик, моя почтенная…

      Татьяна почти весь тот день не выходила из прачечной. Сперва она всплакнула, потом утерла слезы и принялась по-прежнему за работу. Капитон до самой поздней ночи просидел в заведении с каким-то приятелем мрачного вида и подробно ему рассказал, как он в Питере проживал у одного барина, который всем бы взял, да за порядками был наблюдателен и притом одной ошибкой маленечко произволялся: хмелем гораздо забирал, а что до женского пола, просто во все качества доходил… Мрачный товарищ только поддакивал; но когда Капитон объявил наконец, что он, по одному случаю, должен завтра же руку на себя наложить, мрачный товарищ заметил, что пора спать. И они разошлись грубо и молча.

      Между тем ожидания дворецкого не сбылись. Барыню так заняла мысль о Капитоновой свадьбе, что она даже ночью только об этом разговаривала с одной из своих компаньонок, которая держалась у ней в доме единственно на случай бессонницы и, как ночной извозчик, спала днем. Когда Гаврила вошел к ней после чаю с докладом, первым ее вопросом было: а что наша свадьба, идет? Он, разумеется, отвечал, что идет как нельзя лучше и что Капитон сегодня же к ней явится