Сенсация по заказу. Фридрих Незнанский

нечасто светится в «ящике», и потому не слишком на слуху. Впрочем, олигарх вряд ли, олигарх – это все же человек, обладающий политической властью или хотя бы влиянием, а Шляпников – просто очень богатый человек и в политике не светился. Король фармацевтической империи, как ее там… Хотя вроде бы в каком-то политическом контексте он про Шляпникова слышал или читал… Или нет? Что-то было… Да не все ли равно?

      – У Германа Васильевича деликатная проблема, которой он хочет с тобой поделиться, – продолжил Меркулов. – Он все расскажет, и мое присутствие, думаю, необязательно.

      Кто бы сомневался, подумал Турецкий. Богатенький Буратино со своими деликатными проблемами. Где мой лобзик? А Костя тоже хорош: милости просим, конечно, господин Турецкий вас примет – всенепременно, с нашим удовольствием!

      – Прошу в мой кабинет, – хмуро сказал Александр Борисович, не считая нужным прятать свои эмоции. В конце концов, он сейчас у себя дома. Почти как Ниро Вульф.

      В кабинете Турецкого было только одно кресло, и в нем сидел хозяин. Под Шляпниковым оказался жесткий стул, на котором посетители обычно долго не выдерживали – на то был и расчет.

      – Шляпников, Шляпников. Кажется, был такой знаменитый революционер? – припомнил Турецкий. – Из тех, кто Октябрьский переворот готовил, верно?

      – И из тех, кто тридцать седьмой год не пережил, – кивнул Шляпников.

      – Вы не родственники?

      – Как говорится, даже не однофамильцы. Турецкий решил, что лирического вступления довольно.

      – Так чем же могу быть полезен?

      – Надеюсь, можете, – вздохнул Шляпников и… погрузился в молчание.

      – Слушаю вас, слушаю, – не самым любезным тоном напомнил Турецкий.

      Однако Шляпников больше говорить ничего не стал, он положил на стол конверт. Сантиметров двадцать на пятнадцать. Написано на нем ничего не было.

      Этого еще только не хватало, подумал Турецкий. Что, черт возьми, вообще происходит?! Он почувствовал взгляд Шляпникова и поднял на него глаза. Шляпников смотрел печально и как бы немного сочувствующе, словно гадалка на Арбате.

      – Пожалуйста, покороче, у меня крайне мало времени, – сказал Турецкий.

      – Так вот же, – кивнул Шляпников на конверт.

      – Что там? – спросил Турецкий.

      – А вы посмотрите.

      – Вы скажите, и я посмотрю.

      – Неужели не любопытно? – Шляпников выказал некое подобие удивления.

      Турецкий равнодушно молчал, на самом деле все больше внутренне раздражаясь.

      – Там фотография, – сдался Шляпников.

      – Одна?

      – Да.

      – Чья?

      – Моя.

      Турецкий открыл конверт, встряхнул его, и на стол действительно выпала фотография. На ней был Шляпников. Он сидел в шезлонге на каком-то пляже. Вокруг его головы была нарисована мишень, рядом надпись: «Скоро». Выглядело все это очень недвусмысленно.

      – Так… – Вставать было лень, но мысленно Турецкий пару раз прошелся по кабинету. – По почте пришло? Хотя на конверте