Волчья натура. Владимир Васильев

этой берлоги.

      Но звонившему Самохин был ни к чему.

      – Двадцать один сорок, – произнес совершенно незнакомый Арчи голос. – Казанский вокзал. Поезд двадцать семь, десятый вагон. Место четырнадцать.

      Арчи послушно повторил, как того требовали правила:

      – Двадцать седьмой поезд, десятый вагон, место четырнадцать. Двадцать один сорок с Казанского.

      Звонивший внимательно выслушал Арчи и, не проронив больше ни слова, отключился. Арчи вернул трубку на базу, голодно пискнувшую. Пришлось сходить на кухню, отыскать в холодильнике брикет универсального корма и осчастливить телефон. Заодно Арчи накормил холодильник и дверной звонок. Сервер оказался сытым – уж его Самохин никогда не заставлял голодать.

      «Значит, проводку начнут прямо в дороге, – думал Арчи отстраненно. – Жаль».

      Он надеялся побродить по Москве. Не выйдет, до поезда оставалось неполных четыре часа.

      Все же Арчи прогулялся. По Измайловскому бульвару, потом по Сиреневому. Даже знакомого встретил – Вадика Чикова, когда-то учились вместе. Опрокинули за встречу по бокалу пива; Чиков тащил Арчи к себе в гости, но времени уже не оставалось.

      В полдесятого Арчи, небрежно помахивая сумкой, ступил на перрон Казанского вокзала. Он давно заметил: на тех, кто молча и мрачно тащит свой багаж, почему-то обращают больше внимания, чем на беззаботных с виду. Насвистывая нечто легкомысленное, Арчи дошел до вагона; проводника у входа не оказалось.

      «Тем проще, – Арчи только порадовался. – Билета-то у меня нет».

      Дверь четвертого купе была открыта настежь. В купе сидел уже знакомый русский овчар – Лутченко. Напарника его пока не было видно.

      – Денечек добрый! – нейтрально поздоровался Арчи.

      – Здравствуй, Арчи, – ответил Лутченко. – Можешь расслабиться, это спецвагон.

      – Понял, – Арчи кивнул и забросил свою символическую поклажу на верхнюю полку. Мельком глянул в багажный отсек – там стояли новенькие, еще пахнущие накопителем сумки.

      – Вон та – твоя, – сообщил Лутченко, указывая на крайнюю слева. – Можешь переодеться. Треники, там, тапочки, футболка.

      В соседних купе кто-то негромко переговаривался.

      – А пожевать есть что-нибудь? – спросил Арчи. – А то я не успел…

      – Найдем.

      Едва Арчи облачился в выстиранный спортивный костюм, поезд тронулся. Откуда-то появился проводник, принес белье, ничего не спросил взамен, билетами тоже не поинтересовался, и безмолвно канул в коридор.

      Лутченко прикрыл дверь.

      – С бабулей твоей плохо, – сказал Лутченко. – Ты знаешь?

      – Знаю, – со вздохом ответил Арчи. – Девяносто восемь лет все-таки…

      – Между прочим, ты к ней направляешься.

      Арчи вскинул брови:

      – Даже так?

      – Так уж вышло, извини. Тебе в Алзамай. Для начала. А куда потом – не знаю.

      – Прямое прикрытие? – понял Арчи. – Так вот почему я вам понадобился… А свистели – эвристическая