Чаша Гальфара. Александр Михайлович Перерва

резко садясь в кровати.

      – Ладно, ладно, – обезьяна сделала успокаивающий жест руками, как артист, вдоволь насладившийся вниманием публики.

      – Эй, кончай строить из себя Сфинкса, – продолжала она, обращаясь к коту, замершему с прижатыми ушами. – И давай попытаемся объяснить все Алене. Конечно, все, что знаем сами. А ты слушай и попробуй не удивляться.

      С этими словами Лю ободряюще пожала Аленину руку своей мягкой матерчатой лапкой.

      Кот все еще настороженно поглядывал на Алену, но увидев, что она над ним совсем не смеется, а напротив, смотрит серьезно и внимательно, приосанился, несколько раз кашлянул в лапу, прочищая горло, и наконец произнес уже знакомым Алене голосом:

      – Ну, собственно, что нужно сказать в первую очередь? В первую очередь нужно сказать, что нам и самим, в общем-то, мало что известно, так как те факты, которыми мы, собственно говоря, располагаем, не дают нам возможности в полном, так сказать, объеме произвести анализ сложившейся ситуации и сделать отсюда надлежащие выводы.

      Обезьяна, все это время нетерпеливо ерзающая на своем месте, наконец не выдержала:

      – Слушай, полосатый, такое впечатление, что ты всю жизнь провел в читальном зале, а не проспал в стенном шкафу на старом овчинном полушубке. И вообще, ты мне напомнил нашего завуча. Может быть, ты и есть он?

      Лимонад возмущенно фыркнул:

      – Я всегда был котом, котом и останусь. А ум – это у нас семейное качество. К тому же, я никогда не игнорировал средства массовой информации.

      – Уж это точно. Поспать перед телевизором – ты у нас большой мастер.

      – Лимонад, Лю, братцы, ну хватит уже. Рассказывайте все, что знаете, – Алена так естественно вступила в разговор, как будто всю жизнь только тем и занималась, что беседовала с домашними животными и мягкими игрушками.

      – Ладно, – сказала обезьяна. – Только говорить буду я. Все дело в этой штуке, – и она указала рукой на цилиндрик, продолжавший испускать голубой свет. – Именно под действием этих лучей произошли в нас, во мне и Лимонаде, те удивительные превращения, которые ты сама видишь.

      – А папа и мама? Их болезнь тоже связана с этим?

      – В каком-то смысле. Но тут совсем другое. Твои родители…Они… – тут обезьяна запнулась и посмотрела на кота. Тот молча кивнул головой. – Они заколдованы, – решительно продолжила Лю. – Так мы с Лимонадом думаем.

      При этих словах Алена вздрогнула.

      – Не может быть! – горячо воскликнула она. – Какое еще колдовство? Колдовства ведь не бывает!

      – Посмотри на нас, – обезьяна развела руками.

      – Но ты же сама говорила, что тут совсем другое. Вы стали говорящими из-за цилиндрика. А это, наверное, какой-нибудь секретный научный прибор. Вот и все. И никакого колдовства.

      Чем больше говорила Алена, тем менее уверенным становился ее голос. Она говорила, с надеждой глядя то на обезьяну, то на кота, как бы пытаясь найти в их глазах подтверждение своим словам. Но те молчали и только сочувственно