Бумеранг любви, или Три дела по одной цене. Алёна Александровна Комарова

в его сторону, Миша опять попятился задом к выходу.

      – Ни о чем я с тобой договариваться не хочу.

      Наташа все напирала на него. Было в этом какое-то спасение. Ей казалось, что если он еще на секунду останется в квартире, ее разорвет на мелкие кусочки. Внутри началось смешение двух несовместимых чувств – обида и злость – ингредиенты взрывоопасной бомбы, сравнимой по масштабам разрушения с ядерной. Она чувствовала, как зубы скрипели, да что там умалчивать, она слышала, как они скрипели. Миша уперся спиной в дверь, нащупал ручку, дернул, открыл, схватил сумку и выскочил на лестничную площадку.

      Наташино грозно-спокойное состояние его пугало. Ловя себя на мысли, что мало о ней знает, он сделал однозначные выводы – она психанутая, тихая шизофреничка. От таких неизвестно, что ожидать. Лучше ретироваться и не испытывать судьбу. Такая и треснуть по голове может, чем под руку попадется.

      Но молча ретироваться он не мог, боялся, что совесть действительно замучает.

      Тем более, он морально настроился и четко решил, во всей этой ситуации сделать виноватой Натусю. Но сплоховал. Сначала все шло хорошо, по плану, но потом он проговорился, что изменял ей налево, направо и прямо тоже… вот она и разозлилась. Но в таком состоянии ее нельзя оставлять, она должна остаться вся в слезах, наедине с чувством собственной вины.

      Он не мог терпеть ее взгляд. Миша взялся за дверь и придержал ее, чтобы Наташа ее не закрыла. А на случай если ей вздумается его стукнуть или кинуться на него, то он успеет ее прихлопнуть. Не Наташу, а дверь.

      – Натусь, – громко, на весь подъезд говорил он – ты не хорошо ко мне относилась.

      – В смысле? – удивилась она.

      Он сделал вид, что не заметил ее удивления и продолжил:

      – Я все время чувствовал себя чужим в этом доме, нелюбимым тобой, как будто приобретенным тобой для мебели.

      – Я тебя приобрела?

      – Да.

      – Как шкаф? – уточнила Наташа.

      – Да. Для интерьера.

      – Миша, что ты говоришь? Это бред какой-то. Я ничего не понимаю.

      Она действительно ничего не понимала. Почему он ТАК говорит. Она к нему никогда не относилась как неодушевленному предмету, она наоборот его очень любила. Сейчас, конечно, она не станет признавать, но все-таки иногда она его боготворила.

      А Миша тем временем от намеченного плана не сдвинулся ни на шаг и продолжал громко говорить, чтобы все соседи слышали, что у них произошел скандал и, что он уходит от Наташи по ее вине:

      – Вот поэтому я ухожу от тебя. – Он прислушался к тишине лестничной площадки, убедился, что соседское любопытство удовлетворено. В удар дверью он вложил большую часть своей силы.

      Стремительный воздух ворвался в квартиру. Наташа непроизвольно моргнула. Кусочек штукатурки обвалился с потолка. Плюхнулся под ноги. Он был последней каплей в чаше нервного коктейля. Мало того, что он незаслуженно обвинил ее, так еще и устроил погром. Громкое слово для кусочка штукатурки, но равносильное – для души.

      Наташе вдруг захотелось, чтоб он не просто ушел, а провалился. На воображение она жаловалась с детского сада,