Коридор кошмаров. Александра Горелая

заплакать, обработала разбитое лицо Ани.

      За всё это время Аня не проронила ни слова, думая лишь о том, в какой момент она выпустила руку Яны из своей и всё пошло наперекосяк. А, может, с самого начала не стоило держаться за руки?

      С того дня Аня практически не разговаривала с Яной. Она с головой погрузилась в учёбу, чтобы как можно меньше думать об их ссоре. Аня даже институт выбрала в соседнем городе

      /800 километров от дома/

      и училась, училась, училась с мыслью уехать отсюда подальше. Уехать от Яны, чтобы сестра, наконец, смогла спокойно дышать.

      Иногда Аня ловила на себе настороженный и словно выжидающий

      /когда ты снова вцепишься в мою руку?/

      взгляд сестры, когда занималась, сидя к ней спиной, или когда выходила из комнаты, или когда засыпала.

      Ей стоило огромных усилий вести себя холодно и не пытаться помириться с младшенькой. Каждый раз Аня останавливалась, напоминая себе, что Яне не нужна её любовь и забота.

      Первое время было тяжело, потом она привыкла и однажды поймала себя на мысли, что даже получает от собственной тоски извращённое удовольствие. В какой-то момент Аня начала понимать, что имела в виду Яна, когда говорила все те ужасные вещи. Они действительно разные и стоит попытаться жить, не завися друг от друга.

      Но от пустоты внутри Аня всё равно никуда не могла деться. То место в душе, которое раньше полностью было занято Яной, теперь стало дырявым, совсем как рот младшенькой, когда у неё выпал первый молочный зуб.

      Они становились всё более чужими и отдалялись друг от друга. Аня закрылась от Яны и когда однажды младшенькая попыталась заговорить с ней об их ссоре, то сама оборвала её. Яна тогда посмотрела на неё влажно заблестевшими глазами.

      – Если ты хочешь ещё что-то сказать – говори поскорее. У меня нет времени, мне нужно заниматься.

      – У тебя теперь никогда нет времени.

      Аня отвернулась, сделав вид, что читает. Яна ещё пару секунд постояла за её спиной и, цыкнув, хлопнула дверью.

      Как только Яна вышла из комнаты, Аня закрыла лицо руками и вздохнула. Как же это тяжело – отстраняться всё дальше от самого близкого человека. И ещё тяжелее убеждать саму себя, что тебя это устраивает.

      Иногда приходила мысль, что, наверное, всё-таки стоит пойти и помириться с младшенькой. Просто, чтобы, когда она уедет учиться в другой город, за ней не тянулся шлейф незавершённого дела. Но каждый раз слова Яны

      /Да ты достала меня уже!/

      /Мне дышать с тобой тесно, слышишь?/

      /Ты меня душишь!/

      глубокими порезами саднили внутри и останавливали. Да и какой смысл, если младшенькой это не нужно?

      Аня не лезла к сестре и просто наблюдала за ней со стороны. Как та окончательно забросила учёбу, превратилась в грубую хамку, красила волосы в невообразимые цвета, обкуривалась за гаражами со своими новыми друзьями, ругалась с родителями.

      Аня наблюдала и надеялась, что когда-нибудь всё-таки к ней вернётся та Яна, которую она знала – смешливая, добрая