Проблема для некроманта. Наталья Шнейдер

хватает. Но когда она мне улыбнулась, на какое-то мгновение показалось, что проблемы закончились, и все обязательно будет хорошо.

      – Профессор? – Ее поклон оказался полон достоинства. – Чем обязана?

      – Ханна, устройте мою новую студентку, пожалуйста.

      Ее брови взлетели на лоб.

      – Вашу студентку? – Она выделила голосом первое слово.

      Да уж, умею я выбирать специализацию. Хотя тут я ничего не выбирала, само так вышло.

      – Именно, – подтвердил Винсент.

      – Тогда ей понадобится отдельная комната.

      – Ей прежде всего понадобится бесплатная еда и одежда…

      Мне захотелось шмыгнуть в темноту и не отсвечивать, пока он не уберется. Да что со мной такое? В студенчестве я многажды штопала джинсы и ставила разноцветные заплаты на локти свитеров, считая это своего рода вызовом. Так почему я сейчас не знаю, куда деться от стыда за свою – да даже не свою! – бедность? Привыкла быть взрослой самодостаточной женщиной? Или дело в чем-то другом? Точнее, в ком-то?

      – …отдельная комната ей не по карману.

      – Спасибо, профессор, я это обдумаю, – вежливо, но твердо, произнесла Ханна. – Не смею вас больше задерживать.

      Он поклонился ей, кивнул мне и удалился.

      – Пойдем, деточка, – улыбнулась Ханна. – Как тебя зовут?

      – Инга. Только… – Я замялась. – Мне в самом деле нечем платить за комнату.

      – Пойдем, – она повлекла меня за собой. – Не ты первая, не ты последняя, кто попадает к нам без гроша в кармане.

      Я шагала вслед за ней по лестнице, размышляя, как на самом деле здесь называется то, что мой разум воспринял как «грош» и слушала пояснения. Для таких, как я, комнаты бесплатны, правда, они на четверых. По одному, а порой и в одиночку в нескольких комнатах (если не считать прислуги) живут отпрыски богатых родителей, готовых щедро платить за то, чтобы деточке не мешали заниматься никакие соседи. По иронии в ее голосе я поняла, что это скорее деточки мешают заниматься соседям, но комментировать не стала. Не мое дело.

      – Вообще я нормально уживаюсь с людьми, – осторожно заметила я, выслушав ее.

      По крайней мере, в предыдущей общаге получалось.

      – Может быть. Но люди могут не захотеть уживаться с тобой. Для меня все девочки – словно родные племянницы, и я не хочу раздоров на ровном месте.

      А еще она наверняка не желает, чтобы к ней явились со скандалом и потребовали меня отселить.

      Мы поднялись на третий этаж, потом прошли в конец длинного коридора с рядом дверей к еще одной двери в торце.

      – Вот, – сказала Ханна, открывая ее. – Когда-то нравы в университете были строже, и на каждом этаже дежурили ночные сторожа. Комнаты остались, но жить в них никто не соглашается. Эта будет твоей.

      Я заглянула в дверной проем. Не хоромы. Узкая кровать под окном, стол шириной чуть больше полуметра вплотную к ней, табурет – больше в эту клетушку не помещалось ничего. Зато было окно почти во всю стену, а над спинкой кровати зачем-то висело зеркало. Я заглянула в него,