Меня достаточно. Здоровая самооценка женщины. Вероника Тюрина

подозрительностью и даже мнительностью (помню, как года в четыре-пять мама меня постоянно расспрашивала, не трогает ли папа мои половые органы – это было очень странно для меня. Папа вел себя как нормальный отец, пока не начал пить, но и тогда никаких сексуальных домогательств с его стороны не было), началось то, что исковеркало мою психику на долгие годы.

      Я очень четко помню тот момент, когда в моей жизни начался эмоциональный ад. Мне двенадцать лет, и я была типичной домашней девочкой-отличницей, с примерным поведением – причем не из-под палки, а потому, что мне самой так было комфортно и естественно. Был летний вечер, когда я чуть задержалась с прогулки с девочками, и мама начала строго выговаривать мне за опоздание. Я ответила чуть более дерзко, чем обычно, что задержалась ненадолго, нет еще даже десяти вечера и что-то еще в этом духе.

      Я помню искры в глазах мамы, ощущение, будто внутри нее щелкнул переключатель. Она подошла ко мне вплотную и пристально уставилась мне в глаза:

      – Почему у тебя такие расширенные зрачки? Ты вся раскраснелась, какая-то странная…

      У меня внутри все упало: стыд и страх прилили к лицу жаркой волной, внутри зародилось то самое ядовитое чувство «Со мной что-то не так! Я не такая, как надо!».

      Фраза «Ты какая-то странная» стала для меня мощным триггером – я до ужаса боялась услышать это от кого-либо, будто у меня выбивали почву из-под ног.

      Дальше начались ежедневные осмотры зрачков, цвета кожи: бледная – плохо, покраснела – странно. Мама почему-то любила заходить в ванну, когда я моюсь, и осматривать мое тело. От ее взгляда мне хотелось вжаться в кафель, которым была отделана одна-единственная стена ванной комнаты. Мама обнюхивала меня и мою одежду – не дай бог поднесу руку к лицу и почешу нос – «Нанюхалась!». У меня лет до тридцати сохранялся страх почесать нос. Казалось, я делаю нечто мерзкое, выдающее меня, обличающее меня в ужасных деяниях. После первых обвинений к маме пришло подозрение, что я снимаюсь в детском порно: «Там, где-нибудь в подвале, вас снимают, за дозу».

      Я пыталась самыми разными способами объяснить маме, что все это ее страхи, что это неправда – не про меня. Но когда человеку не надо понимать определенные вещи, до него невозможно достучаться. Позже я поняла, что маме было просто невыгодно осознавать всю нелепость ее глупых страшных обвинений.

      Во мне надолго засел вопрос: «Почему? Почему мама наговаривала на меня такие жуткие вещи? Как она могла так обо мне думать?» Мама для меня авторитет, и если она считает меня плохой, значит, я – плохая. Так строится самая простая логическая цепочка, которая только и доступна психике ребенка, и уж тем более такие болезненные ситуации она берет на себя.

      Ежедневно, ежеминутно я находилась под пристальным вниманием мамы, и это стойкое состояние напряжения надолго отучило меня от умения расслабляться.

      Общее неблагополучие семьи, мое внутреннее напряжение и дисбаланс привели к тому, что у меня не осталось подруг, и я приняла решение, что