«Ненужный» Храм. Роман Воронов

Гордыня сдерживает эволюционное развитие души, не дает сделать Первый Шаг, это ее суть, ее замысел. Меч Истины в руках самости трансформируется в якорь, в оковы. У Антимира нет своих «инструментов» работы с душой, они есть у Творца, но Лукавый перекалибровывает, перекодирует, переворачивает все, сотворенное Богом, для использования в своих целях.

      Ты выглядишь изумленным, но разве не встречался ты с перевранными словами, с вывернутыми наизнанку выражениями и благими деяниями, пущенными ловкой рукой во зло. Самость – главный рычаг Антимира.

      – А грудь, почему отсутствует левая грудь?

      – А, заметил. У Девы нет сердца, – мастер с сожалением развел руками, – но она не может смириться с сиим фактом. Гордыня, в любом обличии, не представляет себя инвалидом или кем-то, обделенным чем-то. В поисках отсутствующего органа она скребет кожу, рвет куски тела в попытках докопаться до истины, найти и предъявить – вот оно. Как видишь, в бесплодных трудах она преуспела, лишив себя левой груди.

      – Это чудовищно и… не красиво.

      Скульптор мило улыбается: – Самость чудовищна и не красива, ты подметил верно.

      Он, взглянув прямо в глаза и сняв улыбку с лица, уже серьезно спросил: – К изображению есть еще вопросы?

      Оторвавшись от лишенного одной железы торса, ты опускаешь взгляд вниз, к постаменту, и вдруг замечаешь, что из-под полы длинного плаща торчит железный сапог: левая нога Девы обута.

      – Ты нарочно снял правый сапог, чтобы меч пронзил ногу?

      – Поступь самости тяжела и оставляет глубокий след, ибо ходит она по трупам, – просто ответил мастер, полагая, что ты все осознаешь сам. Задумайся о сказанном.

      То ли скульптурный стол начал медленное вращение, то ли ты сам, желая осязать, впитать, зафиксировать в сознании образ Гордыни, такой притягательный и одновременно отталкивающий, стал обходить ее, выявлять, разглядывать, осматривать, чтобы в конце концов спросить. Вот прямая, безупречная спина, ровные, несгибаемые плечи, вьющиеся волосы, тучным водопадом летящие с макушки и обрывающиеся резкой и четкой линией у самого копчика, – все подчинено стремлению ввысь, а там венчает острый шпиль шеи каменная маска, прекрасная и неподвижная, бездыханный слепок жизни, усмешка в сторону мира и насмешка над собой.

      – Я запомнил, – говоришь ты уверенно Скульптору, а тот согласно кивает головой и жестом приглашает к выходу, набрасывая саван обратно.