Жестокая схватка. Фридрих Незнанский

В отличие от многих своих коллег по Государственной думе, предпочитавших пользоваться задним сиденьем казенного автомобиля, Афалин всегда ездил только на переднем.

      – Не, Михалыч, – обратился он к шоферу. – Это черт знает что!

      Шофер Михалыч, возивший Афалина вот уже без малого пятнадцать лет, шмыгнул носом.

      – Опять не слушают? – поинтересовался он, проявляя хорошее знание в вопросах национальной обороны.

      – Нет! – лаконично ответил Афалин.

      – О чем только думают? – пожал плечами Михалыч. – Зато взрывы через день.

      – Вся оборонка сыплется, – продолжал возмущаться Афалин. – Армия скоро из одних офицеров состоять будет. Да и те уходят, потому что им денег не платят. – Он обернулся к Михалычу. – Я им там говорю: нажимайте на правительство, сукины дети! Мало вам того, что на нас и так уже плюют все, кому не лень. А они мне знаешь что отвечают?

      – Что отвечают? – из вежливости поинтересовался Михалыч.

      – А они мне отвечают: мы, мол, и так выделяем достаточные средства. Надо научиться ими пользоваться. Вот вы и учите! А нам, говорят, на пенсионеров не хватает. Лучше мы пенсионерам отдадим. Представляешь, пенсионерам!

      – Много же они им отдают, – усмехнулся Михалыч.

      – Вот и я им то же самое сказал. Говорю: если вы все деньги пенсионерам отдаете, то какого же, спрашивается, черта эти пенсионеры на улицы выходят и говорят, что правительство их грабит? А они мне отвечают: не все сразу, мы работаем.

      – А вы?

      – А я им говорю: за такую работу вас при Сталине бы к стенке поставили!

      – А они?

      – А они – что при Сталине за такие речи я известно где бы уже был.

      – А вы?

      Генерал-лейтенант в отставке усмехнулся:

      – Я-то? Я им как звезданул со всего маха кулаком по столу, стаканы подлетели, хлопнул дверью и ушел.

      – Дела, – протянул Михалыч, понимая, что гневная тирада на данный момент окончена. – Чего теперь будет-то?

      – Да ничего не будет, – махнул рукой Афалин. – Чего у них может быть? Зря я дернулся в эту чертову политику. Думал, авторитетный человек в армии, станут прислушиваться. А ни хрена подобного. Одно сплошное болото. И ведь что обидно: в армии-то об этом не знают. Видят меня по телевизору и думают – продался Афалин за депутатскую зарплату. А что, нужна мне она, эта зарплата? Я с юности в армии. До генерала без всяких протекций дослужился. Хоть завтра могу на походную койку и консервы.

      Афалин замолчал.

      Молчание в машине длилось долго, пока наконец Михалыч не завел мотор. Поехали вниз, вдоль бульвара, чтобы обогнуть его и затем подняться к Лубянской площади.

      – Куда сейчас, Ростислав Тимофеевич, обратно в Думу?

      Афалин мрачно посмотрел на водителя:

      – Знаешь чего, Михалыч, езжай-ка ты один. А я, пожалуй, пешочком пройдусь. А то и так сижу целыми днями. Только геморрой заработаешь. К тому же все равно здесь везде пробки. А я тут, у Политехнического, выйду – проветриться надо.

      И когда они подъехали к музею и остановились, генерал-лейтенант открыл дверь