Пепел и лед. Нинель Мягкова

товой неприятно холодят босые ноги. Белая рубашка развевается на ветру, путаясь в коленях насмешкой над царящим тленом. Светлая, праздничная шелковистая ткань совершенно не к месту на похоронах. А несколько тысяч жителей этого приморского городка даже похоронить не удалось.

      Заклятие не пощадило никого, в разы ускорив процесс разложения. Вонь стоит неимоверная. На некоторых телах уже полностью облезла плоть, обнажая глянцево поблескивающую кость.

      Уже завтра город будет пуст и чист. Органика разложится окончательно, кости рассыплются в прах, весенний ветерок унесёт запах тлена.

      Через десять лет заброшенные строения зарастут травой и кустарником. Селиться в проклятом месте заново желающих не найдётся.

      Пятьсот лет спустя события станут легендой. Страшной сказкой, передаваемой в эльфийских семьях из поколения в поколение, с моралью – не подпускай людей к себе, не давай им приблизиться к дорогим тебе людям на расстояние магического удара.

      Эльфийские царства замкнутся в себе, выслав всех человеческих поселенцев и наглухо замкнув границы. Применить санкции и пойти войной на людей они побоятся – при такой магической мощи рассчитывать на победу не приходится.

      Слишком уж много человеческих магов, особенно боевых, тягаться с ними у эльфийских лекарей и природников нет ни сил, ни желания. Куда проще оказалось запереть немногочисленные горные тропы, ведущие в Эллирию.

      Шли годы. Хроники стали легендами, очевидцы, даже их дети, отправились в мир иной. Вечно не способны жить даже эльфы. Они, конечно, долгожители, сравнивая с людьми – триста лет против девяноста-ста в лучшем случае. Но и они не бессмертны.

      В отличие от неё.

      1

Дан

      Данатриэль из Царства Цветущей Весны уверенно шёл по коридорам академии, ловя на себе заинтересованные, игривые и откровенно приглашающие взгляды. Неизвестно, почему человеческие женщины считали острые уши и тонкие черты лица эльфийского народа настолько привлекательными, что готовы были сами бросаться на любого представителя его расы, но ему это внимание встряло острой рыбной костью поперек горла. И не плюнешь, и не проглотишь. Заводить романы с человечками ему категорически запретил глава Дома Целителей, а игнорируемые женщины, оскорбленные в лучших чувствах, становились все наглее и навязчивее.

      Приходилось держать себя холодно и неприступно, заранее создавая имидж следующим представителям эльфийской расы. Дану это было несложно – он и в повседневной жизни был довольно холоден и расчётлив. Потому его, в частности, и послали к людям. В нем не было порывистости, спонтанности и непредсказуемости, свойственной большинству эльфов. Он предпочитал всегда все разложить по полочкам, как буквально, так и фигурально. И если человечки под запретом – значит, их просто не существует.

      На нем лежала ответственность, как на первом эльфийском преподавателе в Академии Магии, и он не мог подвести свой народ.

      Огорчало его только поведение соотечественников, особенно молодых особей, недавно прибывших в Академию. Прискорбная распутность юных эльфов грозила разрушить тщательно создаваемый им имидж. Два дня как заселившиеся в студенческое общежитие парни создали переполох в женском крыле, попытавшись пробраться в него ночью. Если бы не бдительность вахтерши и не визг не ожидавших подобного девушек – о чем они потом пожалели, когда разглядели, кто к ним собственно залез в комнату, но было уже поздно – кто знает, чем бы дело закончилось. А так обошлось извинениями хулиганов и заверениями в том, что они просто стороны перепутали.

      Ну конечно, а окна с дверями перепутали. Придётся проводить воспитательную работу, как самому старшему и ответственному. По счастью, один из них принадлежал к тому же Царству, что и Дан, поэтому был обязан подчиняться в силу возраста. Оставалось надеяться, что он сможет повлиять на своих спутников.

      Подумав, Данатриэль свернул в сторону корпуса магической теории. Все занятия, не требовавшие практической части, проводились в самой старой части Академии. Остальные помещения часто ремонтировались, а то и перестраивались заново – попадались среди студентов не контролирующие силу самородки, способные разнести не только камень, но и наложенную на него многослойную защиту.

      Особенно часто обновлялась арена боевиков, но и алхимическому корпусу доставалось изрядно.

      По архитектуре было сразу ясно, где заканчивается новодел и начинается старая часть. Тонкие, невесомые колонны, украшенные цветными вставками и глазурью, сменились унылыми каменными коридорами с толстыми стенами и окнами-бойницами, наследием бурных, полных войн Средних Веков.

      Эльф неуютно чувствовал себя в толще камня, но виду не подавал, да и привык за годы, проведённые среди людей.

      Подростков он, как и думал, нашёл в оранжерее. Его народ интуитивно тянуло к природе, а собрание экзотических растений в Академии впечатляло. Под оранжерею отвели дополнительное крыло, пристроенное к теоретическому снаружи. Так что стоило открыть тяжелые, рассохшиеся от времени и влажности парника двери, как в легкие ударял густой, напоённый ароматами