Прошлое отбрасывает тени. Алина Розанова

настолько редки, что каждый раз словно первый. И я, наравне с туристами, глупо глазела на местные достопримечательности, не веря, что теперь это место – мой дом.

      Вздохнув, я направилась в сторону кафе. Приходилось сверяться с навигатором, чтобы не заблудиться, и уже совсем скоро я оказалась внутри, где вежливый официант проводил меня за столик. Поблагодарив молодого человека с карими глазами, я уткнулась в меню. Есть особо не хотелось, потому выбрала предпочитаемый мною кофе и десерт. Оставалось дождаться подругу. Я даже позвонила ей, и та сообщила, что будет через пять минут.

      Когда Хоуп вошла в кафе, сразу же увидела меня, сидящую за столиком в самом углу у панорамного окна. Она помахала рукой и двинулась в мою сторону, развязывая на ходу пояс бежевого пальто. Я встала и сгребла подругу в объятия. Ее холодный нос уткнулся мне в яремную ямку. Я же уложила свой подбородок ей на макушку, закрыв глаза.

      Надо же, я успела позабыть, как сильно люблю обниматься.

      В последнее время Хоуп перестала выпрямлять волосы, и она снова лежали на плечах кудрявой, но уложенной копной.

      Подруга отстранилась от меня и подмигнула. После сняла пальто и повесила его спинку стула, куда и опустилась. Я вернулась на место, оказавшись напротив девушки.

      Мы сделали заказ. Хоуп, как обычно, явилась голодной, потому выбрала комплексный ланч, я же взяла то, что и намеревалась. Первым делом нам принесли напитки: мне – кофе; Хоуп – чай каркаде. Она скривилась, когда сделала глоток, осознав, что тот кисловатый.

      – Итак, рассказывай, – попросила я, придвинувшись ближе, и подперла руками подбородок.

      – Да что рассказывать. У Тима все никак с работой не сложится. Заколебали расисты, честное слово. Конечно, прямо о цвете его кожи они не говорят, но по их штату и так все ясно. Устроиться смогли лишь те, у кого есть связи. У Тима их, конечно же, нет. Потому он сейчас работает в салоне автомобилей. Зарплата хорошая, но это не компенсирует потраченные нервы. Ни мои, ни Тима, – как на духу выложила подруга. Затем отдышалась, отхлебнула еще чая и продолжила: – Хотя посмотри, двадцать первый век на дворе, пора толерантности, но нет же! Всегда найдется какой-нибудь белый козел, ставящий себя выше остальных.

      Слушая ее, я улыбалась. Мы и сами те белые, о которых она говорила. Но мне так грело душу то, насколько Хоуп изменилась за шесть лет.

      Ее семья религиозна. Возможно, даже чуток помешана на церкви. При этом отец расист, потому он воспитывал своих детей по собственному подобию, пока не оставил потомство, сбежав в другой штат. К слову, он тоже сейчас в Чикаго, но Хоуп его существование упорно игнорирует. Это к лучшему – мы обе знаем.

      Приехав сюда учиться, Хоуп не была уверена абсолютно ни в чем: жутко хотела домой, не понимала местных, считая их чересчур высокомерными, а также недолюбливала людей другой нации. Через месяц она познакомилась с Тимом и влюбилась по уши. С тех пор они вместе. Тогда-то пропала и одна из отрицательных черт моей подруги. А теперь она защищает