Колодцы Маннергейма. Денис Алексеевич Воронин

что у нас роман, – ей становится озорно и просто. – Вот мы и пошли сюда. Получается, это не я, а ты меня накачать хочешь, чтобы потом пообжиматься, – она стреляет глазами почти мимо него. – Или еще чего…

      Лицо Павла словно линяет. Даже сквозь его загар заметно, как он сперва краснеет, а затем начинает бледнеть.

      – Будет здорово, если моя жена так не подумает, – замечает Павел.

      – Ревнивая? – улыбается Аглая.

      – Ну, как все женщины. Типа, собственница…

      Аглая улыбается и размышляет про второй коктейль. Или не стоит? Просто взять еще один кофе?..

      – А что жена скажет, – спрашивает она, – когда узнает, что мы с тобой послезавтра вдвоем улетаем в Барселону?

      2. Планета Предпортовая

      Дядя Костян погибает по пути на базу, прямо на Данькиных глазах.

      Сначала тому кажется, что уходящему от погони дяде Костяну удастся проскочить по шаткому мосту над бурной речкой, последней перед базой. Так и происходит. Дядя Костян решает рискнуть и, с трудом удерживая равновесие, в отчаянном рывке перебегает по мосту на другой берег, где останавливается отдышаться. Он шумно переводит дыхание, думая, что все уже позади, и не обращает внимания на полуразвалившийся дачный домик справа от дороги.

      Зря, халупа эта здесь не просто так.

      – Эй! Осторожней! – пытается предупредить Данька, но слишком поздно – с заросшей сорняками грядки на дядю Костяна бросаются «синяки», всегда прячущиеся в засадах по четверо.

      – Э, слюшай, отвали, баклажан-джан! – смешным голосом человека, торгующего этими самыми баклажанами, кричит дядя Костян и стреляет в ближайшего «синяка».

      Попадает, но фиолетовые зомбаки-баклажаны – это вам не зеленые стручки гороха или бешеные огурцы (которые дядя Костян называет почему-то на иностранный манер – «Дон Закусон»). В «синяка», чтобы свалить его, надо попасть дважды. Лучше всего для сражения с ними подходит огнемет для жарки гриля, да где ж его взять? А на восемь выстрелов из ружья (плюс перезарядка) времени нет. И зловещего вида овощерезка для рукопашного боя потерялась, когда на прошлом уровне, тряся зеленой как у растаманов ботвой, из-под земли вдруг полезли мутировавшие морковки. Но отступать некуда – за спиной у дяди Костяна развалюха-мост, а на том берегу скачут подгнившие от злости, что упустили лакомую добычу, томаты.

      Ближайший «синяк», развороченный двумя попаданиями, откатывается в сторону, но трое оставшихся, ничуть не мешая друг другу, набрасываются на дядю Костяна, чтобы доделать дело. Тот стреляет, перезаряжает ружье, шипит, случайно выбрасывая изо рта нехорошее слово, успевает выстрелить еще раз – и все. Мелькают тупые хари подступивших вплотную баклажанов, в разные стороны летят плоть, овощная мякоть, и экран смартфона заволакивает багровым.

      Дядя Костян умирает.

      – Вот же!.. – хрипло, будто вот-вот умрет по-настоящему, без всякого акцента выдыхает он и смотрит на Даньку. – Ведь почти дошел!

      По его глазам видно, что он не прочь попробовать пройти уровень