Сошедшие с ковчега. Гарри Зурабян

все знали и которую подспудно ждали, грянула! И, как это часто случается, грянула неожиданно. К сожалению, лично для Лазоряна сей факт нес в себе не только признаки общенациональной трагедии. Георгий понимал, что в сложившихся условиях их с Анастасией отъезд – дело времени. Точнее, нескольких дней.

      После памятной встречи с Васильчиковым, когда тот принес весть о «высочайшей реляции», поступившей в канцелярию Гвардейского экипажа, где речь недвусмысленно шла о том, чтобы Лазоряна оставили в покое, отношение к нему переменилось. Но, опять же, эффект получился вовсе не тот, на какой стоило бы рассчитывать. И хуже всего дело обстояло с теми, кого Георгий безмерно уважал и чьим мнением действительно дорожил. Теперь при встрече с ним эти люди не демонстрировали, как прежде, отстраненное равнодушие, словно он был для них пустым местом, а, напротив, проявляли подчеркнутую вежливость, от которой за версту несло…поистине арктическим холодом. Зато он, не без некоторого удивления, обнаружил в своем новом окружении несколько личностей, которые явно старались ему угодить, не стесняясь прилюдно льстить и заискивать перед ним. В такие моменты у Георгия возникало шальное желание выступить в Морском собрании, рассказать всю правду, а после – всех же и послать к черту! Но он понимал, что никогда этого не сделает. И главным образом потому, что предстоящее дело уже захватило его. Он оказался во власти того «большего», о котором некогда размышлял. Пусть, не полностью. Пусть, в душе и оставались еще очаги внутреннего сопротивления. Но, не далее как пару дней назад, он поймал себя на мысли, что ему начинает нравиться предстоящая миссия. Наделенный чувством юмора, он отнесся к данному открытию с изрядной долей самоиронии. И все-таки не мог не признать, что где-то в глубине души ему хочется как можно скорее оказаться в Константинополе. Одному или с Анастасией – это другой вопрос. Но только поскорее!

      С тех пор, как 1 августа Германия объявила войну России, он каждый день просыпался с мыслью: вот, уж сегодня точно! Но время шло, а Румянцев только понимающе улыбался, ничем не намекая на скорый отъезд. В конце концов Лазорян смирился, стараясь внешне ничем не выдать обуревавших его чувств.

      С таким же выражением лица, спокойным и бесстрастным, он подошел ко входу в гостиницу «Астория».

      Первое упоминание о здании на углу Исаакиевской площади и Большой Морской улицы относится к 1770 году. Здесь был построен трехэтажный особняк семьи Поггенполь. Впоследствии домом владел князь Д. Львов и его потомки. В 1903 году его выкупило страховое общество

      «Россия». Оно использовалось как доходный дом. А с 1907 года особняк кн. Львова стал собственностью акционерного общества «Палас-отель», решившего построить новое здание для гостиницы.

      Оно возводилось в 1910–1912 годах. В интересах бизнеса, для наибольшей вместимости и получения большего дохода, здание спроектировали намного выше соседних. Но в угловой части дом занимает угловой участок только первым этажом. Это было сделано по требованию Академии