Хозяин леса. Дориан Этвуд

королевства! – Он выплёвывал слова вместе с капельками слюны, глаза его расширились, покрасневшие от лопнувших сосудов, и, не мигая, смотрели на Анну. Девочка, не ожидавшая, что на неё поднимут голос, невольно сжалась, теряя свой вызывающий вид. – У тебя есть обязанности, ты будешь их выполнять или я вышвырну тебя на улицу, Анна! Не хочешь жить в клетке – станешь вольной птицей!

      Принцесса сдержала всхлип, рвущийся из горла, выпрямилась, стараясь выглядеть грозно, и воскликнула в ответ, сжимая ладони в кулаки:

      – Ты никогда меня не любил! Только мою маму, но не меня!

      И прежде чем король успел что-либо сказать, она метнулась к двери и выскользнула из комнаты. Потрясённый, Генрих стоял, чуть согнувшись, и смотрел на дверь испуганным взглядом. На секунду он стал вдруг похож на ребёнка, которому сказали нечто по-настоящему ужасное. Король не думал ссориться с дочерью, горячо любимой и к тому же единственной, но озлобленные слова сами срывались с его губ. Генрих хотел исправить ошибку, догнать Анну и успокоить её. И своё больное разбитое сердце, ведь девочка всё больше лицом напоминала мать, его прекрасную Ситлин.

      Он медленно выпрямился, тяжело расправляя плечи, и двинулся к двери, всё больше погружаясь в свои мысли. Почему-то ему вспомнилось детство. Его воспитывал дед, человек необычайно суровый, чьи корни северянина, прочно укрепившиеся в их роду много веков назад, давали о себе знать время от времени. Вильгельм Свирепый, так его прозвали за глаза в народе, потому как нрав его был поистине непредсказуем, а в пылу битвы правитель вклинивался в самое пекло, во всём был строг с внуком. Маленький Генрих рано потерял отца, его убили на чужой земле, сожгли тело и прах развеяли над морем, поэтому дед, ожесточённый смертью сына, решил во что бы то ни стало вырастить маленького наследника непобедимым воином.

      Генрих помнил, как старый правитель, в редкие вечера сидевший у камина и пьющий эль из огромной деревянной кружки, говорил ему, едва слышно гнусавя из-за когда-то сломанного носа:

      – Ваше Величество, простите, я опоздал.

      Нет, старый Вильгельм говорил совсем не это… Его сухие обветренные губы произносили:

      – Ваше Величество?

      Образ деда постепенно расплывался, Генрих потерялся в мыслях. Что же говорил его предок? Что-то захватывающее, наставляющее, заставившее его на долгие годы запомнить это. Что-то вроде:

      – Господин, Вам нехорошо? Вы побледнели.

      Бессмыслица какая-то.

      Король сморгнул пелену воспоминаний, покачнулся, чувствуя вновь накатившую тяжёлой волной усталость. Подняв мутный взгляд, он посмотрел перед собой и наконец понял, что мешало ему повторить слова деда, старого Вильгельма Свирепого. Придворный маг, Седрик, верный друг и советник, обеспокоенно рассматривал короля, недовольно хмурясь. Генрих издал тяжкий вздох, отвернулся, покачиваясь, направляясь к массивному трону. Маг остался стоять на месте, сверля спину монарха пронзительным взглядом