Мастер, который создал тхэквондо. Виталий Листраткин

как за десятерых!

      Мне назначили расписание, и я день за днём оттачивал мастерство владения кистью. Занимался так усердно, что натёр мозоли на пальцах, но удостоился похвалы со стороны учителя. Отец настаивал, чтобы меня обучали не только каллиграфии, но и классической китайской литературе. Кроме того, мой учитель был мастером традиционного корейского боевого искусства теккён, которое включало в себя в основном движения ног. Учитель глубоко понимал это искусство. Он не меньше моего отца волновался из-за моего слабого тела, часто рассказывал о самых знаменитых боях, чтобы поднять мой боевой дух. Он показал мне основные движения теккён, хотя, конечно, на самом элементарном уровне.

      Спустя какое-то время мастер сказал, что ему пора возвращаться. Отец умолял остаться дольше, но тот принял твёрдое решение.

      – Сейчас каллиграфия вашего сына искусна, а работа его кисти лучше, чем моя, – успокаивал он отца. – Без меня он не столкнётся с трудностями.

      Услышав такое, отец умолял ещё больше: «Мастер, вы практикуете всю жизнь, а мой сын проучился только год. Если его мастерство достигло такого уровня, то я не понимаю, как можно остановиться. Если вам действительно нужно ехать, пожалуйста, возьмите моего сына с собой!»

      После долгих уговоров мастер согласился взять меня. На тот момент мастеру было пятьдесят четыре, а мне пятнадцать. Через год в результате упорной работы под постоянным наблюдением мастера моё письмо стало совершенным. Я овладел печатным стилем – базой письма – и перешёл к вводным основам декоративного стиля, письменного стиля четырёх изящных растений: сливы, орхидеи, хризантемы и бамбука.

      Во время учёбы произошёл незабываемый случай. Однажды я отправился на поиски хорошего материала для кисточек в бамбуковую рощу. На мне были деревянные японские сандалии. И ядовитая змея укусила меня прямо в пятку. Перепуганный мастер высосал из моей раны поражённую кровь, достал маленький пузырёк и сообщил: «Это масло с противоядием, которое твой отец приготовил в год змеи, в месяц змеи, в день змеи, в час змеи на тот случай, если тебя когда-нибудь укусит змея». Я втёр масло в рану. Каким образом мой отец мог предугадать, что со мной это случится? И почему у мастера в тот день оказался с собой этот пузырёк? Мистика…

      Когда я вернулся домой, мастер Ма проэкзаменовал мои умения и остался чрезвычайно доволен.

      – Теперь ты будешь писать эпитафии вместо меня, – заключил он.

      Таким образом я удостоился чести писать эпитафии именитым покойникам. А заодно занял место, которое раньше занимал сам мастер Хан Иль Донг, стал сам обучать молодых подмастерьев, которые прибывали отовсюду, чтобы учиться искусству письма. Мой отец был счастлив! Я уверен, что научился превосходно писать только благодаря такому замечательному учителю, как мастер Хан Иль Донг, хоть все и говорили, что у меня талант к письму. Есть поговорка: «Если двое мудрых учёных объединятся, чтобы помочь друг другу, им