Мастер, который создал тхэквондо. Виталий Листраткин

была настоящая душегубка. Мы каждый день видели трупы, которые проносили мимо нашей камеры. Однажды утром я решил сделать обычную зарядку: начал с растяжки, но потерял сознание и упал. Очнувшись в холодном поту, поспешно сел в обычную позу. Нехорошо, если бы другие заключённые увидели мою слабость…

      Вскоре из соседней камеры на носилках вынесли Пак Сунн Ква – его трясло от лихорадки. Очевидно, у него был бред и галлюцинации, он выкрикивал какие-то жуткие слова – до сих пор помню этот крик. С воли не было никаких новостей, и меня это здорово угнетало. Вечера стали душными и жаркими. Мы стучали в двери, умоляли дать хоть немного воды. За это могли расстрелять, но нам уже всё равно… Вместо воды мы обычно получали поток ругательств. Когда в тюрьме становилось слишком шумно, надзиратели избивали заключённых, тогда крики стихали.

                                         ***

      Однажды надзиратель принёс с собой на смену полное ведро воды. И принялся дразнить заключённых:

      – У меня здесь вкусная холодная водичка! Та камера, в которой есть хороший певец, получит целый ковшик!

      Все хотели выжить, поэтому из каждой камеры доносилось пение. Но в моей камере не нашлось никого, кто знал хоть какую-то песню. Воды в ведре оставалась немного, поэтому я сам затянул корейскую народную песню.

      Надзиратель оценил старания, налил ковш воды и попросил спеть что-нибудь ещё. На этот раз я решил исполнить популярную современную песню. Где-то посередине песни раздался крик:

      – Кто это распелся?

      К нам в камеру влетел другой охранник, который ничего не знал про «песенный конкурс». Надавал всем тумаков, а на меня надел наручники. Вот скажите, в чём я виноват? Не я придумал «конкурс» по пению – я просто пытался получить немного воды. Со стороны обоих охранников бесчестно и жестоко. Обиднее всего, что они оба корейцы… Это ужасно – быть закованным в наручники. И особенно страшно, когда руки скованы за спиной: сидеть в таком состоянии больно, лежать или спать невозможно. Человеку в наручниках приходится есть как собаке, уткнувшись лицом в чашку, лакать сидя на корточках.

      Утром я отказался от миски с завтраком, отдал сокамерникам. Ближе к обеденному времени стало мутить от голода, но я всё ещё был в наручниках. Раздали миски с едой – я опять отказался. Мои сокамерники забеспокоились, умоляли поесть хоть немного. Но мне была ненавистна мысль, что со мной обращаются как с животным. Лучше смерть, решил я, чем такое унижение. Вскоре я потерял сознание…

      Очнулся ближе к вечеру. Тот охранник, который надел на меня наручники, отвёл меня к начальнику охраны.

      – Ты отличный певец! – сказал он. – Снимите с него наручники.

      Только я вздохнул с облегчением, как начальник попросил меня спеть что-нибудь. Я взглянул на него с недоумением. Из-за этого пения у меня и так проблемы, на меня хотят повесить ещё?

      – Нет, – отказался я. – Петь я не буду, хоть режьте.

      Начальник