И все началось с мечты. Наташа Куваева

уткнувшись в листок.

      – Как же ты, Андрюша, справишься один, – запричитала она. – Бедный мой, прости, что я не дала тебе жизни, о которой ты мечтаешь.

      Разъяренный отец ворвался в комнату, вырвал из рук письмо, бегло прочитал:

      – Ну и щенка ты воспитала, посмотри, что выкинул. Ничего, приползет домой как миленький, когда жрать захочет. Твое отродье.

      И влепил пощечину жене с такой силой, как отбойный молоток расправляется со своей жертвой.

* * *

      Целыми днями я сидел и писал. На пальце образовалась знатная мозоль, но я не обращал внимания на боль. Я сидел за столом и как одержимый перебирал исписанные листы, перечитывал, вносил правки или вовсе выбрасывал то, что мало походило на приличный кусок книги.

      Через пять дней я понял, что у меня закончились все продукты и пора что-то придумывать. Тем более у меня появилась напарница, которой пришлось подавать завтрак, обед и ужин. А я был не против, зато не одинок. Мышь оказалась прекрасным слушателем и благодарным читателем, вечерами после ужина мы устраивались около печки, и я зачитывал отрывки из своей книги, а она восторженно издавала писки.

      На следующий день я поплелся на рыболовную станцию. Устраиваться грузчиком. Меня без особых проблем взяли, работать никто не хотел. Погрузка и разгрузка рыбы считалась уж очень тяжелой и вонючей работой, но мне не привыкать. Платили мне копейки, но я спокойно смог теперь прокормить себя и свою напарницу. Ранним утром я приходил, работал по четыре часа сменами, отоваривался продуктами и шел домой. Спал пару часов, готовил и садился писать.

      Писал я в любую свободную минуту, поэтому за месяц смог закончить книгу.

      А однажды произошла встреча, которая была точно неожиданная. Да я бы даже сказал, нежеланная: я увидел отца.

      Я направлялся на почту, отправить рукопись в издательство. За время отсутствия дома я заметно возмужал и окреп, на животе легко можно разглядеть кубики на прессе, а руки украшали округлившиеся бицепсы. Работа на станции стоила мне огромных усилий. Однажды я корячился с посудиной, доверху набитой рыбой, мое лицо покрылось потом, руки тряслись от тяжести, но я продолжал ее нести. На середине пути упал и почувствовал резь в спине, которая заставляла вертеться меня, как ужа. Я сорвал спину.

      Вообще, жизнь одинокого командира поднакинула мне прилично возраста. У меня появилась щетина на лице, загар и ветер подарили морщинки вокруг глаз и на лбу. Руки огрубели, покрылись мозолями и язвами от постоянных ударов и порезов. Теперь мне явно можно смело дать лет так тридцать.

      По дороге я встретил своего отца. Идешь спокойно по улице, думаешь о том о сем и видишь знакомую фигуру, которая вроде уже и стала чужой. Он меня сразу заприметил, вытаращил на меня глазенки и, пока мы сближались, пепелил взглядом издалека. Мы поравнялись. В одно мгновение мне показалось, что он сейчас расплывется в улыбке и обнимет меня. От этих мыслей мне стало так тепло, что на моем лице просияла улыбка.

      Отец прищурил глаза, на лице появился оскал, обнажились