Двойная взлетная 2. Ольга Викторовна Дашкова

Веронике, старшей бортпроводнице, чтобы не теряла, если задержусь у начальства.

      Снова останавливаюсь, перечитываю уже в тысячный раз сообщение с незнакомого номера. В горле стоит ком, утром вообще чуть не случилась истерика, но взяла себя в руки, опухшая стюардесса никому не нужна.

      Кутаясь в плащ, теперь уже уверенно вхожу в приемную строгого, но справедливого начальника. Секретарь кивает, приглашая зайти.

      – Виктор Иванович, доброе утро, хотели видеть?

      Тучный мужчина поднимает голову от бумаг, снимает очки, очень внимательно рассматривает меня.

      Снова нервно поправляю плащ, живота совсем не видно, он не должен знать о моей беременности. Сейчас не должен.

      – Любимова, вот я смотрю на тебя и понимаю, ведь умная девочка, а отчего такая дура, диву даюсь.

      – Умная бы летала на джете, а не на боингах чартером в Турцию.

      – Вот, ты даже в моем кабинете показываешь свой дрянной характер и прыскаешь ядом. Не зря Курапов жаловался на тебя, довела мужика.

      – Аминь.

      – Любимова!

      – Извините, вырвалось.

      – Я сделал что мог, а то ты сейчас стояла бы не здесь, а в лучшем случае клеила бирки на чемоданы в зоне контроля.

      – Я ценю это, Виктор Иванович, на самом деле ценю. Спасибо.

      Да, я больше не летаю в бизнес-авиации, и эта дорога закрыта, наверное, для меня навсегда. Кто-то сверху решил, что проблемный бортпроводник, которым интересуется Федеральная служба безопасности, не совсем уместен в небе с очень влиятельными и богатыми людьми.

      К тому же Курапов с Жанной подлили огня, их донос не остался незамеченным. Пока я была в отпуске, всем повторили по десять раз, как себя не надо вести и что будет, если кто-то решит раздвинуть ноги и завести интрижку с пассажирами.

      Никто, конечно, не называл моего имени, и пальцем на меня не показывал, но слухи все еще ходят.

      – Удивляюсь нашим слепым медикам, они так и не догадались?

      – О чем вы?

      – О том, что ты беременна, а летаешь, все потому, что мозгов нет. Любимова, ты совсем чокнулась? Ладно, я пойму, была у тебя интрижка с пассажиром, но ребенок, он, почему должен расхлебывать за свою тупую мамашу?

      Виктор Иванович повысил голос, я стояла, как провинившаяся школьница, понимая, что каждое его слово – правда. Из меня выйдет отвратительная мать, которая думает лишь о том, как плохо ей, пытаясь заглушить работой тоску и боль, вместо того чтобы думать о ребенке.

      Вздыхаю, отвожу глаза.

      – Сколько?

      – Почти шестнадцать недель.

      – Не спрашиваю, кто отец, не мое дело. Ты чего добиваешься?

      – Я просто люблю свою работу.

      – А на все остальное, я смотрю, тебе наплевать?

      – Нет, это не так.

      Понимаю, что мое поведение не имеет оправдания, но последние несколько месяцев я не узнаю сама себя. Я словно застыла во времени и пространстве, не обращая внимания на окружающий меня мир. Словно какой-то злой волшебник подменил меня, но ведь я совсем не такая размазня, я сильная.

      – Так что с тобой, Кристина? Какого хрена сейчас