Пленён и опасен. Нидейла Нэльте

пришла позже.

      У двери дежурили уже другие охранники. Я чуть замедлилась, испугавшись чего-то.

      После решительно приблизилась.

      – Там кто-нибудь есть? – спросила.

      – Пленник один, ваша светлость, – отозвался тот, что стоял слева. На миг показалось, он попытается меня остановить!

      Но мои полномочия оставались при мне. Я по-прежнему должна была наблюдать за Эрданом и его печатями.

      Поэтому вошла беспрепятственно.

      Он лежал на кровати, и я не знала, как мне расценивать эту маленькую победу. Ко мне прислушались? Или просто решили не заострять внимания? Кровать всегда успеют убрать, пока он будет в стазисе или в бою.

      Осторожно приблизившись, я не без внутренней дрожи всмотрелась в его лицо.

      Эрдан лежал с закрытыми глазами. На нём не было побоев или свежих ран, даже старые уже затянулись, почти сошли. Но на лице застыло такое выражение, что моё сердце сжалось.

      Для чего к нему приходил Гюстав Мерс? Как ему удавалось воздействовать? Он не фаирпат. Телепат, но без дара огня.

      Несколько мгновений я рассматривала пленника. Красивое, сильное лицо с размазанной засохшей кровью, бороздками от капель пота. Такую тревожную, болезненную складку меж бровей.

      Тихо прошла в ванную, намочила край полотенца тёплой водой.

      Пленник не просыпался. Я поняла это по спокойствию печатей.

      В нём клубилась усталость, апатия – но ненависть, как ни странно, будто отступила. Я не видела Пламени. Зато ощущала что-то пронзительное, острое, разъедающее.

      Тихо приблизившись, присела на край кровати. Осторожно провела по лицу влажным уголком.

      Эрдан дёрнулся, рывком раскрыл глаза и резко схватил моё запястье.

      14

      Сдавил так, что я почти вскрикнула – но тут же сработали болевые печати в его голове, и он отпустил меня, болезненно поморщившись.

      – Прости, я не хотела будить.

      – Зачем пришла?

      – За что с тобой так? – пробормотала я.

      Эрдан дёрнулся. Что-то живое и тёплое в его глазах мелькнуло, и сразу же исчезло. Окинул меня тяжёлым взглядом, криво усмехнувшись.

      И вдруг поднялся, прошёл мимо меня.

      На нём больше не было обрывков брюк. И по моим щекам разлился жар смущения.

      – Не жалей меня, принцесса, – хмыкнул пленник, остановившись.

      Мой взгляд провёл по широким плечам, сильной спине, узкой талии. Запнулся возле упругих ягодиц, и я сглотнула, продолжая путешествие по длинным ногам.

      До чего же он великолепен!

      Настоящий воин.

      Развернувшись, Эрдан выхватил у меня из рук полотенце и обернул вокруг бёдер.

      – Принца своего жалей, – добавил, и на миг я заслушалась голосом, приятным тембром.

      Если бы не тон, каким были сказаны слова.

      Да ему же неприятна моя жалость! Ну конечно. Ни один сильный мужчина не захотел бы видеть жалость в глазах женщины. Невесты своего мучителя.

      Хотя… если он в плену вот уже двадцать лет – значит, Ниссвил никак не мог взять его в рабство! Он и сам был ребёнком!