Бумеранг. Натан Романов

маленькой девочки. Женщина с тремя детьми, очень внушительных размеров, с идиотско-писклявым голосом просит деньги, строя из себя маленькую девочку.

      – Тебе же не нужны мои деньги!– высокомерно и холодно напомнил Исаак. Такой голос и тон принадлежал молодому Исааку, который занимался вымогательством, а иногда пытками и похищениями. Пенелопа знала этот тон. Она тут же превратилась во взрослую испуганную женщину с тремя детьми.

      – Ты не получишь ни цента, пока живёшь с этим бабником и альфонсом!

      –Он не альфонс!– разозлилась дочь.– Он любит меня! И вообще-то, мы все эти годы живём за его счёт!– указательный палец Пенелопы замер перед лицом отца. Но осознав свой жест, она резко отдернула руку.

      – Вот и живи дальше. Если это всё, ты свободна!– Исаак вновь раскурил сигару, и отвернувшись к камину, выпустил целое облако.

      Пенелопа какое то мгновение постояла, затем молча вышла из кабинета и тяжелая дубовая дверь плавно закрылась за ней.

      ***

      В кабинет вошла Тина. Она игриво обняла Исаака сзади,  вместе с креслом, но тут же закашлялась от дыма, который он от неожиданности выпустил.

      – Ты же обещал бросить…– она наигранно отмахивалась от дыма, хотя уже было не так критично.– Тебя это точно погубит.

      –Скорее меня погубит привычка размышлять, пока я выкуриваю сигару…Прости девочка – он затушил сигару в пепельнице из какого-то там хрусталя, и протянул руки Тине – Иди ко мне. Тина оказалась в объятиях Исаака, и в это время раздался стук в дверь. На этот раз это был Кен. Он не имел привычку ждать, когда ему ответят на стук и зашёл вместе с супругой, неся поднос с очень красивым пирожным.

      – Я что разрешил войти?!!– не сдерживаясь рявкнул Исаак.

      – Я просто…– Кен растерялся от неожиданности. – Мы хотели сделать тебе сюрприз. Это – он поставил поднос на свободное место- Моё новое творение. -Кен отошёл обратно к жене. Тина шепнула что-то на ухо Исааку и вышла из кабинета. Исаак посмотрел на пирожное, и на Кена.

      – И это всё что ты хотел? – пристальный взгляд отца, и глубокий шрам на лице разговорили бы любого, а уж тем более Кена.