Ничья, или пересекая границы. Женя Онегина

оживился Митя, – тебя искала. И ругалась, почему я до сих пор не у отца.

      – И что ты ответил?

      – Что еще не до конца спятил, чтобы одному ехать к нему сейчас.

      Кир хмыкнул. Отец на расправу был скор. Самому Кириллу, тридцатилетнему женатому мужику, вряд ли грозило что-либо серьезнее материнской истерики, но вот Митяю… Митька умел довести отца до белого каления.

      – Так что? – поторопил Кир брата, потому что от нехорошего предчувствия вдруг заныло в груди.

      – Ну… – Митька отвернулся к окну и продолжил скороговоркой, – я тоже отключил телефон.

      – Твою ж…

      Всего лишь на мгновение Кирилл представил мать, безуспешно пытающуюся прозвониться обоим сыновьям, и в глазах потемнело.

      – Приедем, и позвонишь! – поставил он брата перед фактом.

      Митя хмуро кивнул.

      Окунинка оказалась весьма оживленным курортом. Множество кафе и ресторанчиков с летними верандами, из которых доносились музыка и смех, были заполнены посетителями. Небольшой парк детских аттракционов, уютная пристань, высокие ограды частных домов и ухоженные территории отелей, расположенных прямо на берегу озера, – все вокруг утопало в зелени и цветах.

      Пока молодые люди на рецепции на смеси английского, русского и польского пытались объясниться с администратором, Соня и Ника поспешили на берег. Кирилл наблюдал за ними через огромные, во всю стену, окна и улыбался. Глупо. И отчего-то счастливо. Возможно, от того, что этот безумный день подходил к концу. И завтра он обязательно увидит Настю. Или потому, что Ника, подняв столп брызг, носилась по воде у самой кромки широкого песчаного пляжа. А Соня смотрела на нее и хохотала. Легко. По-детски. Ее фиолетовые волосы сейчас загадочно блестели в искусственном свете фонарей, и она казалась Киру неземной. Эфемерной. Ненастоящей.