Серебряные письма. Алиса Лунина

Двенадцатой ночи», с засахаренной, огромной – с дом! – вишней! Кладешь вишню в рот, а она тает-тает, – улыбнулась Ольга. – Сколько себя помню, мы всегда заказывали этот пирог на Рождество и Новый год! А теперь кондитерская наша закрыта, может статься, что и навсегда. Эх, вернуться бы в прошлое, я бы у них съела все пироги, а уж кофе напилась на всю жизнь, целую реку бы выдула. Ах, Ксюта, какая это радость – сидеть в кондитерской, пить кофе и просто глазеть в окно. Так подумать, жизнь вообще состоит из маленьких радостей и большой беды!

      – От Сережи так и нет известий? – тихо спросила Ксения. – Беспокоишься за него?

      Ольга сникла, о Сергее она знала лишь, что он где-то на Дону с Белой армией.

      – Да, переживаю, потому что знаю – он не станет себя беречь, – Ольга махом опрокинула рюмку с настойкой. – Сергей – заблудившийся в веках рыцарь, и он, конечно, будет сражаться до конца. А ты, Ксюта, беспокоишься за Колю?

      – Я боюсь за него! – кивнула Ксения. – Они с Сергеем оба рыцари, просто верят в разное, сражаются каждый за свою правду и умереть готовы каждый за свое, но суть у них одна и та же.

      Ольга проводила глазами очередной отряд красноармейцев с ружьями, переходивших мост, и покачала головой:

      – Что же это за правда такая, что у каждого она своя? Так не может быть, не должно, правда одна – безотносительная, абсолютная!

      – И в чем она? – вздохнула Ксения.

      Ольга горько улыбнулась:

      – Вот этого я не знаю!

      Потрескивало пламя в печи, за окнами разыгрывалась уже настоящая вьюга.

      Ольга глотнула кофе, такой горький, что, казалось, горше этой желудевой пакости уж ничего не бывает, и поежилась – несмотря на печь, в комнате все равно было холодно.

      Ксюта поправила сползшую с плеча сестры шаль:

      – Все хочу спросить, Оленька, где твой крест?

      – Отдала Сергею.

      – Так надо купить тебе новый, – вскинулась Ксения, – хочешь, я завтра в церковь…

      – Я больше не верю в это, – решительно прервала Ольга, – Этот ваш Бог… Кого и от чего он уберег?! Не верю в него. Кончено!

      – Какие страшные слова, – ахнула Ксения, – Оленька, тебе не надо больше пить маминой наливки!