Избранное. Том 1. Александр Станиславович Малиновский

бульдозера с одобрения начальства и односельчан, усиленно рыча, выполнили свое дело, подчиняясь воле азартных ребят.

      А весной случилось следующее. Как и замышлялось, все озера заполнились водой, но так сильно, что затопило на все лето песчаные, сотни лет служившие людям дороги, некоторые уголки леса стали недосягаемы, развелись мошкара, гниль. Мало того, поток, разъяренный в азарте освоения новых путей, с такой силой вырвался к Самарке, что на целом гектаре повалил вековые осокори, они своими телами вкривь и вкось накрыли новое русло и получились чудовищные завалы, – гигантские и фантастические. Чуть ниже выхода потока на левом берегу реки выдавался огромный скалистый мыс, поросший старинными дубами. Мыс был олицетворением, казалось, вечного и постоянного. Этот мыс со всем, что на нем росло, снесло в одночасье, река раздвоилась, и чуть ниже образовался, не весть по каким законам, остров. Изменилось все окрест. Старое русло превратилось в заболоченную неприглядную низину, зарастающую кугой. Люди не сразу смогли привыкнуть к новому. Некоторые поговаривали о том, чтобы разрушить плотину и вернуться к старому руслу реки. Когда я рассказал эту историю своему приятелю, назвав в шутку тех ребят прорабами перестройки, он усмехнулся:

      – Действительно, наша перестройка. Но с одной разницей.

      – С какой?

      – Ребята действовали от души, простодушно, а перестройка с самого начала была лживой и лукавой.

      Как тут возражать?

      На заводе несчастье. Двое работников при ремонте насоса попали под струю серной кислоты. Насос оказался некачественно подготовлен к ремонту. На месте происшествия был опытный начальник отделения, проработавший на заводе более двадцати пяти лет. Очевидно, нельзя долго работать на одном и том же месте, люди свыкаются с опасностью.

      Пострадали парни крепко. Я ездил сегодня в областной ожоговый центр, куда они были перевезены. Печально. Ребята держались стойко, я был даже поражен. В наше время, когда, кажется, уже раскритиковано все и вся, эти ребята ни одного слова, ни одного жеста оскорбительного не допустили в адрес завода, людей, по вине которых попали в такое положение. Утром выяснилось, что угроза жизни миновала. Осталась угроза потери зрения. Но к вечеру появилась надежда, что зрение сохранится. Придется делать пластическую операцию, поскольку на лице живого места нет. Есть полоски губ, да темно-розовая корка, покрывающая лицо. В коридоре – матери, жены. Сергею Ярцеву – сорок три года. Александру Осинкину – тридцать. У обоих дети. Тяжело. На заводе я попадал в разные ситуации, приходилось хоронить коллег. То ли по молодости, то ли по другой причине, но раньше как-то было легче такое переносить.

      Вернувшись, дал команду выдать каждой семье по миллиону рублей, что в наше время не такие уж и большие деньги. Некоторые мои помощники запротестовали: много, мол. Что это вдруг, по миллиону?

      Но какими деньгами можно оценить, покрыть ту вину, которую мы несем за свои действия?

      Главный врач ожогового центра, замордованный бытовыми делами, отсутствием денег