Дважды в одну реку. Екатерина Каверина

Звенигородцев и компания, в которой из девушек были только Даша с Юлей, отправились в Андорру кататься на горных лыжах и сноуборде. Дашу, никогда прежде не катавшуюся, поставили на доску и она, поначалу осторожно, а потом все больше и больше набираясь смелости, закладывала виражи на трассах. Все вечера они проводили шумной толпой, выплясывая на танцполах весьма демократичных клубов в яркой толпе молодежи со всего света. Ближе к ночи парни в обнимку с понравившимся им девушками разбредались по своим комнатам, Юля с успехом кокетничала с Димой и однажды вечером тоже не пришла ночевать, а вот Даша никак не могла решиться. В ее голове никак не укладывалось, что можно вот так, как будто невзначай, остаться наедине с парнем и заняться с ним тем самым, о чем так много пишут в книгах. Максим злился, но старался не подавать вида, они с Дашей гуляли ночи напролет, девушка наслаждалась тишиной заснувшего курорта, с восторгом глядя на заснеженные снежные шапки суровых гор, а Звенигородцев обиженно сопел рядом, но потом, развеселившись от очередного колкого дашиного замечания, радостно смеялся и тискал Дашу, приговаривая, что так непросто найти ее хрупкую фигуру под лыжным комбинезоном.

      Как-то вечером Максим постучал в Дашину комнату и зашел, держа в руках подушку и бутылку шампанского:

      – Дима сказал, чтобы я ночевать сегодня не приходил, – он довольно улыбнулся, – А Юлька тебе велела передать, чтобы ты ее не ждала, – Звенигородцев перестал сдерживаться и рассмеялся в голос, наблюдая за Дашиным смущением, она покраснела еще больше и ничего не сказала в ответ. – В общем, не скитаться же мне по гостинице, вот решил у тебя заночевать.

      – Ну, давай, ночуй, – почему-то шепотом произнесла Даша.

      – И это все, что ты мне скажешь? – парень бросил подушку на соседнюю кровать и растянулся, раскинув руки в разные стороны.

      – Да, я вот жду, что ты мне скажешь! – Даша со смехом прыгнула сверху. – Это же ты пришел просить приюта, а не я.

      – Ах, вот значит, как! – Максим перевернул Дашу и навис над ней, а потом начал щекотать девушку.

      – Нет, Макс, прекрати! Перестать немедленно! – она отбивалась изо всех сил. – Ты же знаешь, как я боюсь щекотки. Ой, ой, ой, я сказала тебе, прекрати!

      – Да ладно уж, прекращаю, – Звенигородцев прижал Дашу к себе, ощущая жар ее тела через слои одежды, – Твое слово для меня закон, – он начал целовать девушку, скользя губами по ее лицу, нежной шее, расстегнул молнию на кофте, поднял футболку, оставляя влажные жаркие следы на ее еще нетронутом теле.

      Даше казалось, что ее сердце бьется так сильно, словно стремится вырваться из груди, девушка не видела и не слышала ничего – только ощущала: руки, губы Максима на своем лице, теле – везде. Она чувствовала себя маленькой и неопытной, она хотела оторваться от земли и лететь, парить в небе, не касаясь земли. В какой-то момент Даша готова была согласиться на большее и броситься навстречу своим желаниям, наплевав на вбитые в ее голову мамой нормы и принципы. Самой большой дашиной проблемой была та, что в семье ее никогда не ругали, а лишь говорили обиженным тоном, как же она их