Сердце Охотника. Алена Занковец

деревушки зверодухов, в окружении леса и не чувствую пустоту и легкость рук, которые не держат ружья.

      Заточение сделало меня слабым. Связь с Лесс сделала меня слабым. Неудача с Дикаркой – в эту же корзину. Но больше всего меня ослабил страх. Я боюсь желать чего-то по-настоящему, потому что желание отправляет меня в Провал.

      Я должен снова стать сильным!

      – Пойдем, – сплевываю на сырую землю и так уверенно спускаюсь с крыльца, словно прекрасно знаю направление.

      – В Озвереловку? – тоненько переспрашивает тощий Заяц-подросток – но не двигается с места.

      Возвращаюсь на крыльцо и отвешиваю зверодуху тяжелый подзатыльник. Заяц, перелетев через ступени, чудом удерживает равновесие.

      – Нет, веди меня к трассе. И шевели лапами!

      Через реку мы перебираемся вброд, чуть поодаль. Когда входим в лес, солнце уже пронизывает его золотистыми спицами. От этого света кажется, что еловые стволы сочатся жидким янтарем. То там, то здесь серебрятся лужицы талого снега. Сквозь мох и опавшие иголки пробиваются подснежники. Над ними снуют насекомые. Поют птицы. Где-то в глубине леса слышу тяжелый треск сучьев: сквозь бурелом продирается лось.

      Я был лишен этого целых семь месяцев. Запахов, звуков, ощущений – свободы. Лесс – интересная особь. Я буду скучать по ней, как скучал бы по собачонке. Или ручному волку. Но больше никогда, никогда не позволю посадить себя на цепь.

      Как же мне хочется задать Зайцу один вопрос!.. Ведь Заяц знает ответ. Его слух с моим не сравнить. Но если я прав, то меня тоже услышат. Поэтому я просто внимательно наблюдаю за провожатым, но чаще вижу его спину, чем лицо. А спина у него не красноречивая.

      Вот иду – и думаю. Иду – и прикидываю варианты… В итоге решаю не рисковать и задаю совершенно другой вопрос:

      – А в Озвереловке есть бордели? Ну, чтобы с выбором. Хочешь – Зайчиху, хочешь – Козу…

      Заяц замирает. Я улыбаюсь уголком рта. Ну невозможно не дергать того, кто так очевидно пугается.

      – Это не для личных целей, – поясняю я, перепрыгивая за Зайцем по кочкам. – Просто интересно, как это у вас устроено. Вот у людей же можно азиаточку или черненькую. А у вас как?

      Заяц резко оборачивается – теперь от неожиданности остановиться приходится мне.

      – Да не знаю я, как там – в Озвереловке! Мы просто Зайцы! Живем на опушке леса. Растим овощи. Растим детей. А вы постоянно вмешиваете нас то в одно, то в другое. Мечтая жить в мире, мы соглашаемся на ваши условия, а в итоге нарываемся на войну с обоими фронтами. Это нечестно!

      – Говоря «вы»… – я склоняю голову на бок и прищуриваю глаза, – это ты кого имеешь в виду?

      – Охотников и Волков!

      – То есть ты… вроде как… объединил нас в одну группу? – я стою и улыбаюсь. У меня на такую несуразную наглость даже злиться не получается.

      – Волки… Охотники… Вы обращаетесь с нами одинаково!

      – О-о-о! – я очарован. Просто слов нет. – Бедный Зайчик… Ну иди ко мне, обнимемся…

      В этот момент у Косого, к его счастью, наконец срабатывает инстинкт самосохранения,