В договор не входит. Лина Ласс

притормозила, тяжело вздохнув.

      – Они отказали, – я замолчала, видя, как поникла его голова. Обогнула кресло и села на корточки, взяв его руки в свои. Ладони брата были холодны как лёд, и я попробовала согреть их дыханием.

      – Послушай, это не значит, что у меня не получится.

      – Это уже третий отказ, – по детской щеке скатилась одинокая слеза.

      – Но теперь у меня есть чёткий план. Я коплю деньги на хорошего юриста, который нам поможет. Вот увидишь, в следующий раз обязательно…

      Паша выдернул руки из моих ладоней, развернул кресло и, с трудом толкая колёса по гравию, направил его к зданию. Как всегда, когда он обижался, брат замыкался в себе, не желая обсуждать произошедшее или слушать оправдания. Я догнала его и встала перед креслом, мешая проехать дальше.

      – Я стараюсь! Ты не представляешь, как расстраиваюсь я, что не могу ничего сделать, – мой голос почти срывался из-за комка в горле. – Эта система… дурацкая система. Если ты в прошлом совершил ошибки, она их не прощает. Ты тоже хочешь быть как она?

      Ответом мне служило молчание. Брат насупился, сжал губы и старался сдержать наворачивающиеся слёзы.

      – Злишься, что я не могу тебя забрать? Что наворотила таких дел, из-за чего мне каждый раз отказывают? Если бы ты знал, как я сама себя виню! Если бы это было в моих силах, я бы душу продала, только чтобы забрать тебя к себе. Но у меня пока нет такой возможности.

      Я вновь опустилась перед ним, встав коленями прямо на холодную землю. Но мне было наплевать, стоило заметить, как градом слёзы катятся по щекам брата.

      – Я клянусь тебе, я обязательно тебя вытащу. Мы будем вместе, ты и я. Ведь капитан не сможет без штурмана. Ты мне указываешь путь. Иначе я потеряюсь и врежусь в какой-нибудь айсберг.

      – Я не виню тебя, – его голос был так тих, что напоминал шёпот.

      Я взяла его холодные щёки в руки, заставляя посмотреть на себя. Белки его глаз были красными, а на ресницах застыли крошечные капли. Как бы сейчас ни разрывалось моё сердце, кто-то из нас должен был оставаться хладнокровным.

      – Ты моя семья, слышишь? Ты самое дорогое, что осталось у меня. Обещаю, в следующий раз всё получится, – я говорила так отчаянно, что это казалось мне единственной истиной. – Нет-нет, не опускай глаза. Скажи, что веришь мне.

      Его подбородок дрожал, но он сдержал проступающие слёзы как самый настоящий мужчина. Сейчас он был так похож на нашего отца. Те же нахмуренные брови и тонкие, плотно сжатые губы, и взгляд такой серьёзный, такой взрослый и осознанный. Паша закивал и протянул раскрытые руки, в объятия которых я тут же упала. Мой несчастный маленький братик. Сколько горя и испытаний выпало на его хрупкие плечи.

      Я не раз корила себя за то, что в момент трагедии меня не было рядом. Не знаю почему, но мне казалось, что, не сбеги я в тот вечер из дома, родители остались бы живы, а Пашка здоров.

      Моя ошибка, это была целиком моя ошибка. И то, как я повела себя с отцом, и то, что сбежала, бросив семью. И теперь только в моих силах исправить все промахи и склеить