Птичья песня. Яна Ветрова

булочки, молоко и яйца. Булочки были те же, что в трактире – круглые, величиной с ладошку, а в середине какая-нибудь мелочь, орешек, ягода или листочек.

      Робин сразу принялся хозяйничать на кухне – открывал полки, вытаскивал посуду. В шкафчиках нашлись специи, масло, мука и прочие штуки, которые окончательно убедили меня в том, что с хозяйством колдуну кто-то помогал. Невозможно было представить этого мрачного пыльного типа у плиты или за покупкой разнообразных пряностей. Пока ко мне не переехала Алина, на моей кухне водилась только соль, а если покопаться – то мог найтись и перец. Я продолжила подметать, но не потому что было так уж грязно, а потому что опасалась, что меня привлекут к процессу. А я готовить не люблю и не умею.

      – Достань, пожалуйста, помидоры, – бросил через плечо Робин.

      Он уже что-то резал, разбивал, смешивал.

      – Ты умеешь готовить? – как будто прочитав мои мысли, спросил он, когда я передала ему несколько холодных помидоров.

      Джей вышел на веранду, сел на крыльцо и сжал голову руками. Я сказала тихо, чтобы не было слышно с улицы:

      – Я умею жарить яичницу до угольков.

      Робин рассмеялся.

      – Ну, это просто, ты научишься.

      Я скептически скривила губы. Зачем учиться всякой ерунде, которая не пригодится дома.

      – Я заказываю пиццу и суши, – сообщила я.

      Робин закрыл омлет крышкой и, пока тот шипел и ворчал, стал выпытывать у меня подробности.

      – Я забежал в полицейский участок пораньше, отметился, а потом сразу к вам. Не успел позавтракать. А когда я голодный, очень люблю поговорить про еду!

      Оказалось, что рис у них тоже есть, но заворачивать его в водоросли и засовывать внутрь рыбу и овощи никто не додумался. Зато здесь готовят булочки, похожие на пиццу. Тесто обмазывают томатной пастой, в середине делают углубление и кладут сыр и помидоры, иногда мясо, а потом готовят в печи.

      Джей есть отказался, оставшись сидеть на веранде. Сказал, что ему от запаха еды плохо, но принял у Робина яблоко, которое тот протянул ему через окно.

      – Почему записки неспецифичны? – тихонько спросила я Робина, пока мы завтракали.

      – А почему ты его не спросишь?

      Хотела я сказать тётушкиным тоном, что неприлично отвечать вопросом на вопрос, но промолчала. Робин глянул на Джея, который перебрасывал яблоко из одной руки в другую и смотрел в заросли травы.

      – Он не такой на самом деле, дай ему время.

      Я сделала вид, что очень занята собиранием крошек на тарелке в кучку.

      – Так почему записки неспецифичны? – повторила я, чтобы перевести тему.

      – Ты доела? Дай-ка я покажу.

      Я сбегала за коробочкой, которую оставила в комнате. Там я вспомнила про свою новую птичью татуировку, но мне не хотелось спрашивать даже Робина. Почему-то казалось важным, чтобы в этом мире у меня были свои секреты.

      Я вернулась, и Робин взял записку для света. Вытянутой рукой он провёл широкую дугу. Свет зажёгся и в коридоре, и на кухне. Робин подошёл к двери, про которую я ещё не успела узнать, и открыл её. Там тоже горел свет. Это оказалась