Никогда ты не будешь майором. Семён Ходоров

ва, который прошёл сложный путь своего становления, начиная с уличного подростка до курсанта военного училища, от офицера до гражданского инженера, от капитана Советской армии, которому не суждено было стать майором, до израильского бизнесмена.

      Автор выражает глубокую признательность Геннадию Шлаину, взявшему на себя труд редактирования рукописи романа.

      Все имена и фамилии, названные в этой книге, являются вымышленными, а любые совпадения – случайными.

      Глава 1

      Базис и надстройка

      Виталий проснулся от заунывного скрипа тормозов локомотива, который приближался к полутёмной платформе очередной станции. Расплывчатые блики фонарей вокзального дебаркадера боязливо врывались в поездное окно. Они едва заметно освещали отсек общего вагона, на одной из голых полок которого спал Виталий. Спёртый воздух поездного пространства обволакивали запахи пота, рвоты и ещё чего-то грязного, сырого и несмываемого. Почти весь вагон был заполнен демобилизованными солдатами, которые ехали в колыбель революции, город-герой Ленинград. Однако в данный момент колыбелью им служили жёсткие скамьи, полки и грязное подобие коврового покрытия между отсеками вагона.

      – Станция Дно, – полупьяным голосом выкрикнула нетрезвая проводница, которую бравые выпускники советских вооружённых сил успели угостить самогоном, раздобытым в белорусской глубинке, где дислоцировался их гарнизон.

      – До Питера ещё четыре часа, – сказал сам себе Виталий, – долгие четыре часа терпеть разящий запах пота кирзовых сапог и раздражающий храп доблестных защитников Отечества.

      Ещё вчера вечером, в Минске, Виталий чуть ли не в последнюю минуту, запрыгнул в этот «дембельский» вагон, не подозревая в каких антисанитарных условиях ему придётся провести ночь. В голове всё время крутилась мысль, что именно такими солдатами ему придётся командовать после окончания офицерского училища, в которое он как раз и ехал поступать.

      …Впрочем, обо всём по порядку. Согласно паспортным данным Виталий Михайлович Абрамов, мордвин по национальности, 1952 года рождения, безотрывно прожил все свои семнадцать лет в городе Минске. Баскетбольный рост, широкие плечи, очаровательная улыбка во все тридцать два белоснежных, не тронутых кариесом, зуба придавали симпатичному брюнету такой вид, который спустя два десятилетия назовут «мачо».

      На самом деле, анкетная информация, изложенная в краснокожем и серпастом документе, полученныму Виталием в милицейском учреждении белорусской столицы год назад, была не совсем достоверна. Это мягко говоря. Если же повысить тональность разглашения истины, то его отца звали не Миша, а Мойше с, часто встречающейся в антисемитских анекдотах, фамилией Абрамович. Не надо было быть специалистом по социальной лингвистике, чтобы понять, что, отец Виталия, Мойша Гершкович Абрамович, не имел никакого отношения к финно-угорскому этносу, к которому принадлежат мордвины. Даже коню, как любил выражаться учитель физкультуры в родной школе, было понятно, что его родитель был из семитского племени, которое на просторах его родины представляли евреи. Ранее в паспорте отца, полученная от предков национальность, настоящие фамилия и имя отчество были истинными. Однако война с фашистскими захватчиками внесла в эти данные старшего сержанта Абрамовича незапланированные коррективы. В конце войны, после тяжёлого ранения, отец Виталия попал в тыловой госпиталь города Саранска, имевшего статус столицы советской Мордовии. Его документы были утеряны при эвакуации с поля боя. При выписки из госпиталя он, принимая во внимание антисемитизм в СССР, слегка подкорректировал свои автобиографические данные. Сговорчивый писарь, волею случая тоже оказавшийся представителем еврейской национальности, помог чернявому сержанту стать Михаилом Абрамовым, приняв от него в знак благодарности бутылку водки и продуктовый набор. С этого памятного дня прошло уже почти четверть века, а документное преступление так никем и не раскрылось. Только вот незадача: когда иногда одноклассники спрашивали у мордвина Виталия название столицы его, якобы родной, автономной республики, он невпопад называл то Чебоксары (Чувашия), то Ижевск (Удмуртия), а иногда даже никому неведомый город Элиста (Калмыкия). Вот такой был мордвин Абрамов, не помнивший, а скорее даже не знавший, столицу Мордовии.

      Мойша Гершкович, добывший сыну национальность неведомого ему народа, был богатырского сложения и до переезда в Минск работал кузнецом на одном из заводов рабочей окраины Гомеля. Здесь судьба преподнесла ему подарок в виде продавщицы бакалейного магазина, рыжеволосой красавицы, Ирочки Гофман. Прелюдия любви атлетически сложенного кузнеца и фигуристой, умеренно пухленькой, сотрудницы гастронома длилась недолго: буквально через месяц они поженились. Через год Ирина закончила торговое училище, и они переехали в Минск в просторную квартиру её бабушки на площади Якоба Коласа. Новоявленного Михаила без проблем приняли на тракторный завод, а энергичная и умненькая жена устроилась продавцом в центральный универмаг, поступив при этом на заочное отделение торгового института. Через год после приезда в Минск родился почти пятикилограммовый бутуз Виталик. А ещё