Неисповедимы пути туриста. Семён Ходоров

что перепад высот, который мы преодолели, составлял почти две тысячи метров. Похоже, что наша милая коллега Анна из Аргентины не предупредила нас, поскольку и сама не подозревала об этом. Она также не предполагала, что в этот поздний вечерний час тяжёлый, почти винтообразный, подъём к нашим апартаментам совпадёт с началом нешуточной и яростной грозы. Я уже не столько смотрел на карту, сколько с тревогой вглядывался в Любу, которая, несмотря на то, что только полтора года назад получила водительские права, с одной стороны, осторожно, а с другой, где-то по-гусарски, на грани фола, управляла флагманом немецкого автомобилестроения.

      – Люба, немедленно притормози, и дай мне сесть за руль, – нервно кричал с заднего сидения, проснувшийся от громовых раскатов, Эдуард.

      – Я бы остановилась, – смеясь отвечала его жена, напряжённо вглядываясь в залитое ливнем ветровое стекло, – вот только боюсь, если поменяемся местами, то оба промокнем до нитки.

      Когда через полчаса, которые показались мне вечностью, Люба припарковалась возле отеля, который больше напоминал двухэтажную горную хижину, чем гостиницу, все пассажиры Фольксвагена в унисон, включая водителя, облегчённо вздохнули.

      Моложавый симпатичный синьор на «ресепшен» без задержек выдал нам ключи от нашего номера, и мы, промолвив ему, единственно знакомое нам, итальянское слово «грацие» (спасибо), поднялись в свои апартаменты. Прошедший день выдался на славу, но сил не было не только готовить ужин, а даже поглощать его, если бы он был кем-то сделан. Зато утром меня разбудило шкворчание яиц на сковороде. Эдик, который параллельно со стряпнёй яичницы, нарезал в салат свежие овощи, купленные, пока мы досматривали последние сновидения, в гостиничном магазинчике, властно приказал:

      – Семён, прежде, чем жадными глазами смотреть на будущий завтрак, выгляни, пожалуйста, в окно.

      Ещё находясь в полусонном состоянии, повинуясь словам Эдика, я раскрыл его створки. Тут же в комнату ворвался прохладный свежий воздух, который обволок все наши апартаменты сладковатым запахом хвои, дикорастущих трав и повсеместным чувством ещё неосознанной свободы. Внизу витиеватой змейкой углублялась в лесной массив узкая дорога, по которой мы вчера поднимались, а вверху громоздились горные, покрытые снегом, скалистые вершины итальянских Альп. Сам отель находился, как бы посредине того, что я увидел из окна, на покрытом горными цветами плато, на котором начинались, уходящие в поднебесную даль, линии подъёмников к веренице лыжных трасс.

      – Семён, ты, что заснул там у окна, – позвал меня Эдуард, – ещё налюбуешься этими красотами. Давай буди наших девочек к завтраку. И проложи, заодно, на карте наш сегодняшний маршрут.

      – Нет, дорогой, – с укоризной глядя на него, откликнулся я, – сегодня штурманом назначаешься ты, а твой, с позволения сказать, покорный слуга будет за рулём нашего