Оторва. Катрин Корр

папа, – дрожащим от тихих слез голосом произнесла она.

      – Ты заставила двенадцатилетнего мальчишку готовить алкогольные коктейли, пообещав ему хорошенько заплатить. Ты называла его «слугой». Ты увела его в дом, сказав, что должна заплатить ему и дать новые указания, – мрачным голосом перечислял Марк Линдберг, делая длительный паузы. – А когда ты вернулась к своим гостям, дом вспыхнул. Точнее твоя спальня, куда ты этого несчастного мальчишку привела.

      – Папа, я ничего не сделала… Папа, я ничего…

      – Закрой рот, Оливия, – приказал он ровным голосом. Но когда отце взглянул на нее, его ярость моментально вспыхнула в глазах, искажая лицо в пугающих гримасах. – Закрой свой чертов рот! За эти сорок восемь часов я выслушал достаточно! Сполна, чтобы понять, насколько мерзкая и бесчеловечная у меня дочь! Ты, как корова с диареей, гадишь на всех и всё! Ты думаешь, я никогда не знал о твоих идиотских выходках? Думаешь, не знал?! Но то, что ты сотворила сейчас, перешло все границы! Ты меня слышишь?! Это конец всему, над чем я работал! К чему стремился! О чем мечтал! Ты – убийца, Оливия, – прошипел он с пеной у рта. – Убийца.

      – Выслушай меня, папа, – зарыдала она. Кашель уже не причинял столько физической боли, сколько та, что пульсировала где-то намного глубже. – Я никого не убивала… Я только сказала ему спрятаться, папа… Я вышла на улицу и… Пришел его брат. Он наговорил мне столько гадостей, папа…

      – Ты слышишь, что я тебе сказал, дура ты набитая?! – заорал Марк Линдберг, подлетев к кушетке. – Ты убила ребенка! Ты убила двенадцатилетнего мальчика, который сгорел заживо под твоей кроватью! Его брат нес его тело, пока сам погибал от огня! Черт, какое же ты ничтожество, Оливия! – ударил он кулаком по стене. – Ты приносишь людям одни только беды! Ты лишаешь их достоинства, лишаешь близких, лишаешь колоссальных трудов! Каких-то сорок восемь часов, как фамилия Линдберг канула в небытие, – обреченно произнес её отец, слепо таращась в одну точку. – Из успешных виноделов мы превратились в убийц, которым больше нигде не будет места. Этот парень слов на ветер не бросает. Это видно в его глазах. Жажда справедливости и безразмерной ярости – идеальный коктейль к оправданной мести. А оправдана она, потому что есть боль, Оливия. И она колоссальных размеров. И она никогда не утихнет.

      Марк Линдберг медленно и бессильно попятился к креслу. Его лицо было бледным. От усталости и отсутствия сна глаза блестели и были красными. Он медленно присел, поставил руки на колени и опустил голову, едва слышно дыша ртом.

      – Об этом мальчишке будут помнить всегда. Каждая семья в Луне будет скорбеть о нем и передавать из уст в уста события той кошмарной ночи, в которой главным злодеем была ты, а вместе с тобой – непутевые родители, не занимающиеся твоим воспитанием. А как иначе? – с горечью усмехнулся он. – Мать – шлюха в бриллиантах, отец – вечный волшебник, исполняющий сначала свои желания, чтобы потом исполнить ваши. Всё, о чем я мечтал, так это заниматься вином. Выращивать виноград на лучшей и плодородной земле. Стать успешным виноделом, продукт которого ценили бы лучшие знатоки вин.