Все зеркало. Сборник

я из земель предков своих и что вижу? – продолжало между тем зеркало. – Люди забыли, что они люди. Забыли, что халифат их дом, а я, халиф Муннар ибн-Хайяр абу-Терим – их отец. Что ждет вас с такой памятью?

      – Что? – отозвалась Тейша.

      Зейнаб снова фыркнула.

      – Смерть и забвение!

      Горестный вопль прокатился по заступившим.

      Теперь уже многие упали в пыль, а двое поползли к зеркалу на брюхе. Копейшики халифа опустили копья и слаженно шагнули вперед.

      – Но спасение есть, – вознеслось над дорогой. – Я – ваше спасение. Придите ко мне и живите как раньше. И будете спасены от гнева моего!

      Тейша внимала словам, словно дождю, они жили в ней, заставляя радоваться и ужасаться, отчаиваться и надеяться.

      Халиф говорил: «Смерть» – и она умирала. Халиф говорил: «Спасение» – и она истово желала спастись. Халиф говорил о стаде верблюдов каждому, и Тейша верила, как не верила никому на свете за всю свою маленькую жизнь.

      – Эй-эй, – за руку поймала ее, собравшуюся спуститься к зеркалу, Зейнаб, – больно уж ты, девочка, впечатлительная.

      – Погоди, аба, – шептала Тейша, – дай дослушать.

      – А чего слушать? – со вздохом поднялась старуха. – Они уже вон, все…

      Из трех десятков разбойников отобрали пятерых покрепче в отряд да двух женщин на забаву. Остальных закололи.

      Они валялись и плакали, потом умирали.

      Зеркало принесли в повозку черное, будто в копоти.

      Тейша шла как пьяная, ее мотало из стороны в сторону, и если бы не Зейнаб, лежать ей где-нибудь с воинами или среди коз.

      Тейша улыбалась.

      – А, правда, он замечательный?

      – Кто? – спросила старуха, придерживая девочку.

      – Наш господин халиф. Он вовсе не коротконогий. Его все любят.

      – Зря я тебя повела…

      – Нет-нет, он же все правильно говорил этим людям. Они забыли, кто он… А он им напомнил…

      – Это зеркало, девочка.

      – И что?

      Зейнаб обхватила своими ладонями лицо Тейши.

      – Очнись, девочка, – сказала она в зажмуренные глаза. – Зеркало говорит то, что нужно. Но думает ли так халиф?

      Тейша захихикала.

      – У тебя ласковые ладошки, аба.

      – Глупенькая, – сдалась Зейнаб, – вот будешь чистить, узнаешь.

      – Я готова чистить, аба.

      Они дошли до повозки.

      Покосился, коротко взмыкнув, вол. Не накрытое зеркало смотрело в небо черной дырой.

      – Какое оно грязное, – сморщилась Тейша.

      – Это помыслы нашего халифа.

      – Аба!

      – Ты услышишь их под ладонью.

      До заката они въехали в Иль-Сатх.

      Наместник был предупредителен – их встретили открытые ворота и уставленные едой дастарханы. Халиф Муннар был доволен. Долго и без зеркала говорил про гнусного Рахим-Оолдоза и возвращение порядка. Приказал пополнить припасы, реквизировал верблюдов и присмотрел местную красавицу.

      Сверкали сабли, плавился щербет.

      Из шатра наложниц доносился веселый смех, багатуры халифа, скалясь, прохаживались