Все зеркало. Сборник

поляризованный луч и поставлю музыку повеселее. Обычно мы это делаем после полуночи; приплывают дельфины и начинают беситься в сверкающей под прожектором воде. Чтобы они быстрее словили драйв, я всегда вываливаю ящик рыбы за борт. Академик Павлов – наше всё. Звук на максимум. Запись из самого модного клуба побережья, хит этого лета грохочет над замершим океаном:

      Жёлтые веснушки звёзд,

      Капилляры белых гроз,

      Суть вращения Земли

      В отраженьи серых глаз,

      В уголочке губ твоих…

      – И-и-и, октопусы мои! – орёт диджей. – Воздели щупальца! Три, два, один, но…

      Он не успевает досчитать. Звук зависает и растворяется над мёртвой водой, внезапно покрывшейся мерзкой рябью – как гусиной кожей.

      – Что там, милый?

      – Электричество вырубилось, чёрт.

      Сдохло всё, и одновременно. Я поднимаюсь на мостик: радар – труп, рация молчит. Ни одного огонька на панели. Словно после ядерного взрыва, когда первым приходит электромагнитный импульс, выжигающий всю электронику.

      Спускаюсь в моторное. Свет не включается, не работает переносной фонарь. Убитые аккумуляторы воняют кислым. Чертыхаясь, карабкаюсь по трапу. И слышу её крик – полный ужаса и отчаяния.

      Запыхавшись, вылетаю на палубу. Она стоит у борта, вцепившись в плед, и смотрит вниз.

      – Они умерли.

      Океан – словно гигантская кастрюля. Мелкие волны толкутся бестолково, лопаются пузырями. Белёсыми пельменями всплывают кверху брюхом дельфины, тунцы и макрели. Колышется, переворачиваясь бессильно, дохлый осьминог; мёртвые щупальца переплетаются, словно причёска Горгоны.

      И – жуткое амбре.

      Я натягиваю майку на нос, бормочу:

      – Не вдыхай.

      Она не слышит. Ноги её подламываются; едва успеваю подхватить. Несу в каюту.

      Нашатырём тру виски, ватку под нос. Чихает, открывает глаза.

      – Мы умрём?

      – Обязательно, а как же? Лет через сто. В один день и на одной подушке.

      – Что там случилось?

      – Наверное, выброс газа. Так бывает. Просто надо переждать. Я попробую завести двигатель, и уберёмся отсюда.

      – Да, – кивает она, – не могу это видеть.

      – К ночи всё исчезнет, обещаю тебе.

      – А звёзды? Я боюсь. Вдруг и они умерли?

      – Звёзды никуда не денутся, они вечные.

      Слабо улыбается.

      – Да. И ты к ним летишь. Вернее, твоё отражение. Ему ещё долго до Юпитера?

      Я не понимаю, о чём она. Пусть говорит любую ерунду, лишь бы не о смерти.

      – Кому далеко до Юпитера?

      – Ну, этому кораблю. «Европе».

      – Тьфу, я же не рассказал тебе. Корабль «Европа» потерпел аварию, увы. Ракета-носитель взорвалась через двадцать минут после старта с Гобийского космодрома. Остатки корабля упали в океан. Кстати, где-то недалеко, в этом районе. Может, прямо под нами.

      – Как жаль, – она начинает плакать, – значит, твой близнец утонул. А его достанут?

      – Никакой он мне не близнец. Железяка без чувств и мыслей, титановая коробка, набитая электроникой. Нет, его не будут доставать –