Вы станете моей смертью. Карен М. Макманус

«Гарретс»? – спрашиваю я.

      Кэл, все это время сидевший молча, криво мне улыбается.

      – Ну, голова у тебя по-прежнему варит. Это хорошо. Ты помнишь, почему отключилась?

      – Я увидела шприц, – говорю я с содроганием. – И не успела…

      – Держи. – Матео садится напротив и ставит на стол между нами стакан с водой. – Сначала выпей. И отдышись.

      Я подчиняюсь – отчасти из-за невыносимой жажды, а отчасти потому, что мне приятно в такой момент чувствовать, что обо мне кто-то заботится. Однако покоя не дают роящиеся в голове вопросы. Смотря на траурные лица Матео и Кэла, я задаю самый важный:

      – Что случилось с тем парнем?

      Матео и Кэл переглядываются.

      – Мы точно не знаем, – говорит Кэл. Матео забирает мой пустой стакан и еще два с соседнего стола и возвращает их в бар. – У нас не было возможности проверить. Когда ты упала в обморок, ситуация осложнилась. Сильно осложнилась.

      – Сильно осложнилась? – переспрашиваю я. – В смысле?

      Кэл барабанит пальцами по столу.

      – Неожиданно приехала полиция с мигалками. Они вынесли дверь и помчались наверх, так что мы… Ну, ты понимаешь. – Он засовывает палец за ворот рубашки и слегка ослабляет его. – Мы решили, что у них все под контролем, и… ушли.

      Я хлопаю глазами.

      – Ушли, – повторяю я за ним.

      – Да. – Кэл облизывает губы. Он мертвенно-бледный, отчего веснушки на носу и щеках выделяются сильнее, чем обычно. – Через заднюю дверь.

      Ничего не могу с собой поделать: опять вскакиваю и начинаю мерить шагами облупленный деревянный пол.

      – И вы не поговорили с полицией?

      – Нет, – отвечает Кэл.

      – Я правильно понимаю? Вы мне сейчас говорите, что решили сбежать с места преступления?

      Кэл еще раз молча облизывает губы, и я поворачиваюсь к Матео. Он ставит локти на стойку, выглядя как заправский бармен, готовый выслушать любые мои проблемы.

      – Как вы могли? – спрашиваю я обвинительным тоном.

      Матео стискивает челюсти.

      – Слушай, момент был очень напряженный. Приехали копы, а мы не понимали почему. Действовать надо было быстро, так что те, кто еще был в сознании, приняли именно такое решение. У нас не было возможности с тобой советоваться.

      Я встречаю его напряженный взгляд – и переосмысливаю ситуацию. В средней школе, когда мы втроем бродили по «Карлтон-моллу», охранники постоянно следовали только за Матео. Однажды они даже обыскали его рюкзак. Пока охранник выкладывал его потрепанные тетрадки, карандаши, пару наушников с безнадежно запутанными проводами и толстовку, Матео стоял с каменным лицом. А тот потом вернул все обратно, даже не извинившись. Так что я понимаю – лучше поздно, чем никогда, – почему он не хотел оставаться в той студии. Тем не менее, не в силах остановиться, я продолжаю возбужденно ходить между столом и стойкой бара.

      – Надо хотя бы сказать кому-то, что видели, как Бони зашел…

      Тут я запинаюсь, потому что замечаю, как напрягаются плечи Матео при упоминании