Луны хватит на всех. Алекс Лапс

планок орденских колодок, явно проведший последнюю войну явно не в плену и лагерях, спросил:

      – На Родину после плена и житья в Бельгии?

      – Да, не смог я там, чужие мы им.

      – Эх, да ещё со всей семьёй! Я каждый рейс не знаю, домой после того как зайдём в порт пойду или в лагерь…

      Лида тогда не могла понять чего её муж Иван так охмурился, а оставшиеся пару дней пути, почти толком не разговаривал и был очень задумчив. Ожил он только, как после прихода круизного лайнера в Ленинград, их встретили, спокойно перевезли на такси на Московский вокзал, и поезд тронулся в сторону столицы. Необычно возникшее у него веселье и желание пойти в вагон ресторан продлилось совсем не долго. На одном из полустанков ещё в Ленинграде, где скорый не должен останавливаться, поезд замер, в купе вошли вооружённые люди, быстро его связали, предварительно одарив ударом приклада, и вывели из поезда.

      13

      Деду Ивану очень сильно повезло, он в тот день не попал сразу на допрос, его полдня протаскали по коридорам и отправили на ночь в камеру, что практически никогда не делалось. Об этом уже счастливом случае с ним он узнал в переполненной «врачами вредителями» камере. Там с ним разговорились, объяснили и просветили, что если хочешь жить, не под каким предлогом, не смотря ни на что – ничего не подписывай!!!

      Надежда на то, что его задержание «это ошибка» улетучилась у деда Ивана вместе с частью зубов и приличным количеством крови уже на следующий день, когда в перерывах между мощными ударами и вопросами о «его задании», «где в городе явки», и «кто тебя завербовал». Во время мордобоя он думал только о жене и детях… В следующие дни там, а о них рассказывал дед Ваня неохотно и с выражением боли на лице, он уже и не о чем и не думал, просто хотелось только покоя без боли, а надо было стоять и не спать, закрывались глаза и подгибались ноги, но череда мощных ударов отнимала его у бога Морфия. В личных разговорах с Алексеем, дед Иван очень ёмко и кратко описал эти дни: «Карцеры в лагерях немцев по сравнению с допросами на родине, это был «практически санаторий!» Это Корсаку очень запомнилось.

      Сколько по времени его «лечили» НКВДешники он не помнит, может две, а может и три недели. Но совет «не подписывай», подтверждал треск автоматов ППШ во дворе рано утром, да очень быстрой ротацией лиц сокамерников. Второй момент в жизненной удаче пребывания в Ленинграде у деда Ивана, это то, что в камере было много врачей. Они после побоев суставы ему и другим сокамерникам вправят, перевяжут, примочку или компресс поставят, а у кого и таблетка или порошок с анальгетиком не были отобраны. Так эскулапы-«отравители» помогли когда-то крепкому бельгийскому «шпиону» продержатся до суда.

      Всё дальше было просто и отработанно, пара очень крепких охранников, при оглашении приговора прижали его своими плечами к стене, ведь сошедший с круизного лайнера здоровый мужик просто уже не мог даже стоять и больше походил на обтянутый, синей от побоев кожей, скелет. «Классический»