Подглядывающая. Алена Занковец

аретного дыма я слежу за прозрачным двойником женщины, сидящей на высоком стуле. Она закидывает ногу на ногу, платье скользит выше, приоткрывает колени.

      Женщина поправляет очки в тонкой черной оправе.

      Бармен опускает на стойку бокал с вином.

      Саксофонист пробует джаз.

      У нее густые темные волосы чуть ниже плеч и чувственный рот. Глаза не рассмотреть: между нами слишком много стекол, они отражают слишком много предметов. Но очки ей к лицу. Возможно, стекла без диоптрий. Я отчетливо представляю ее лицо без очков. Оно становится простым, не подходящим ни к элегантному пальто, ни к строгому платью с декольте.

      Звуки окрепшего джаза отскакивают от сцены и рассыпаются по танцполу. Не меняя положения, перевожу взгляд на отражение саксофониста. Он зачарован своей музыкой. Двое мужчин за столиком в первом ряду повернулись к сцене, я вижу их стриженые макушки. Официантка коротким движением сметает с соседнего стола чаевые.

      И только потом я замечаю свое отражение. Неподвижный серый призрак, заточённый в пластину стекла.

      Быть незаметной – я освоила это искусство.

      У моего призрака волосы до плеч. У блузки расстегнута верхняя пуговица. Юбка до щиколоток. Замшевые сапоги без каблука. Никакого макияжа. Никаких крайностей.

      Итак, женщина за стойкой, бармен, саксофонист, двое посетителей и официантка. Кто из них?

      Я бы поставила на женщину за стойкой. Но саксофонист сквозит одиночеством, а у одного из посетителей – трость, это тоже может что-то значить. Так кто же?

      Я жду. Что-то должно произойти. Пока всё в равновесии, всё на своих местах, словно играется сцена в спектакле. Но в этом спокойствии что-то назревает. Не хватает толчка: звона разбитого бокала, или звука пощечины, или остановки джаза – внезапной, как остановка сердца.

      Что-то должно произойти.

      Непроизвольно я чуть подаюсь к окну, чтобы оказаться ближе к происходящему в баре, хотя на самом деле отдаляюсь. Я так напряжена, что начинает казаться, будто движение вокруг замедляется, звуки музыки приглушаются и растягиваются.

      – Вам повторить? – официантка склонилась к моему уху, чтобы перекричать джаз.

      Я вздрагиваю. Ложечка в руке громко, до звона в ушах, звякает о кофейную чашку.

      Киваю.

      И едва не пропускаю, как в бар, запустив стаю снежинок, входит еще один посетитель, – молодой мужчина с выбритой полоской на виске.

      Бармен разбивает бокал.

      Саксофонист заходит на вираж.

      Женщина за барной стойкой достает из сумочки книгу.

      Я вся – только зрение и слух. Даже мое отражение на стекле словно истончается.

      Сцена разворачивается, будто запущенное маховое колесо.

      Женщина в очках, неторопливо пьющая вино и читающая книгу за стойкой бара… Мужчина не может пройти мимо, медлит: видимо , не знает, что сказать. Но вот он распахивает пальто, делает шаг по направлению к ней – и вплетается в мою историю.

      – Какие на ощупь страницы в вашей книге? – спрашивает мужчина.

      Судя по ошеломленному лицу брюнетки, он внимание привлек. Наверное, к ней редко обращаются с такими странными фразами.

      Брюнетка молчит.

      Я не выдерживаю – и оборачиваюсь.

      Мужчина не отступает, он применяет более верное оружие – обворожительную наглую улыбку и предельно честный взгляд.

      – Хотите потрогать? – спрашивает женщина. И я облегченно выдыхаю.

      – Простите мою назойливость. Просто сейчас редко встретишь людей, читающих настоящие книги – тем более в баре. Я могу присесть?

      – Только если скажете, какая у вас любимая книга…

      А дальше нить беседы ускользает от меня, потому что их чувства заглушают слова. Будь я менее проницательной и более романтичной, назвала бы это любовью с первого взгляда. Но пока это взаимное притяжение. И оно стремительно усиливается: воздух электризуется, кровь приливает к щекам. Открытые жесты, полуулыбки, взгляды глаза в глаза.

      Я чувствую: его влечет к ней. Ему хочется дотронуться до ее волос, ощутить кожу кончиками пальцев. Женщина отвечает взаимностью: держит дистанцию, обжигающую их обоих.

      – Потанцуем? – спрашивает мужчина.

      В ответ она легко касается его запястья – и я прячу под столом ладони, будто сама ощутила прикосновение.

      Их влечение настолько сильное, что выжигает воздух в баре. Посетители уходят, исчезает официантка, скрывается в подсобке бармен. И мне бы стоило сбежать. Но я все еще ничего не знаю о ней. Совсем ничего.

      А он уже держит брюнетку в объятиях, вдыхает запах ее волос, и, кажется, его скоро начнет трясти от желания. Это чувство настолько сильное, что на какое-то время меня выбрасывает из реальности.

      Когда я возвращаюсь, они уже снова у барной стойки. Женщина сидит на стуле, а мужчина медленно склоняется к ней. Ее голова чуть запрокинута, глаза прикрыты. Я неосознанно облизываю губы…

      Это