Тень Роксоланы. Севги Адывар

его воинские таланты.

      В этой девушке, в ее песне и танце на первый взгляд не было ничего эротического, как в танцах одалисок гарема, но Сулейман почувствовал что-то более глубокое, проникающее не просто в чресла, но в саму душу. Это тоже была эротика, но совсем иная, незнакомая. И желание возникало в сердце, которое готово было выпрыгнуть из груди и броситься навстречу юной певице. Сулейман медленно поднял руку…

      Дарюсааде агасы застыл неподвижно, будто окаменев. В этой поднятой руке султана сейчас был сосредоточен весь его мир, жизнь и смерть. Стиснутые пальцы разжались, и в сторону Настеньки, кружась, полетел фиолетовый шелковый платок с золотой вышивкой по краям. Евнух позволил себе один маленький неслышный вздох.

* * *

      Настенька, раскрывши рот от изумления, рассматривала огромную бабочку, что порхала вокруг небольшого фонтанчика перед резными высокими дверьми. Настеньке знала, что эти двери отделяют гарем от внешнего мира, их тщательно охраняют могучие стражники, и приближаться к ним ни в коем случае нельзя. Обитательницы гарема должны жить в гареме. Вот разве что если разрешат прогулку по саду, но в сад гарема ведут другие двери. Настеньку же, несмотря на все предупреждения, упорно тянуло к запретному выходу.

      Но больше всего ее привлекал фонтан. Три мраморные чаши, расположенные одна над другой, и весело льющиеся струи воды, которые звенели, как весенние ручейки той, далекой, почти уже забытой жизни, которая оборвалась с татарским набегом. Странно, но именно фонтаны, которых и не знали в глухой украинской деревеньке, всегда напоминали Настеньке о семье, о родине.

      Настенька часто приходила к тяжелой двери. Она любовалась фонтаном, закрывала глаза, слушая весенний звон воды, вспоминала ласковые руки матери, густой голос отца, доносящийся из широкой, лопатообразной бороды, подружек, поющих за прялками, запах ладана, клубами вырывающийся из кадила, которым размахивал старенький дьякон, буйное вишневое цветение весной, ромашковые луга, колючий малинник, полный ароматных ягод, полянки с лиловыми колокольчиками, грибные шляпки, торчащие из вечно сырого зеленого мха, тяжелые еловые лапы, склоняющиеся до самой земли… Чужой фонтан пел Настеньке о родной стороне, о густых лесах и луговых просторах.

      На этот раз Настеньке особенно повезло – к фонтану прилетела бабочка. Она была настоящей красавицей – огромная, с широкими синезолотыми крыльями, и напоминала местные ткани, тяжелые, шитые камнями, золотой и серебряной нитью. Никакого сравнения со скромными белыми и желтыми бабочками, порхающими над родными лугами. И Настенька любовалась заморским чудом, замерев от восторга. Розовые губки ее раздвинулись, нижнюю она немножко прикусила, глазаблестели, щеки разрумянились. Обыкновенно не слишком красивое личико ее преобразилось прелестью восхищения и любопытства юного, неискушенного существа, и девушка казалась настоящей красавицей.

      Бабочка присела на край нижней чаши, распахнула широко бархатные крылья, присыпанные золотой крошкой, замерла. Настенька осторожно потянулась к ней, уж очень хотелось прикоснуться к чуду.

      – Нет, вы только посмотрите на эту дрянь! – Резкий голос ворвался