Не жди, не бойся, не проси. Татьяна Михайловна Чистова

всю дорогу, держался чуть поодаль, примерно на шаг позади, но лишних движений не делал, и Макс немного успокоился, хоть и понимал, что камер тут тоже видимо-невидимо, и пульт, расположенный где-то в глубине дома, фиксирует каждый его шаг. Прошли почти до конца, до торцевой стены с огромным, от пола до потолка панорамным окном, откуда виднелись сосны и берег реки, остановились напротив последней двери. Юноша постучал, с той стороны раздалось приглушенное «войдите», и Макс толкнул дверь.

      В кабинете тоже все было просто: мебель из темного дерева, огромный монитор на столе, кожаные кресла, люстра из матового стекла, камин, темный и бездействующий по случаю теплого времени года, паркетный пол и много зелени. Первым, кого заметил Макс, был адвокат, он сидел за столом, и кивнул Максу, как старому знакомому. Дальше, у окна стоял еще один человек – высокий, поджарый, но не худой, скорее, жилистый и сухой. Он повернул голову на звук, моментально оценил обстановку, и юноша-провожатый сгинул с глаз долой, закрыл за Максом дверь и пропал в коридоре. И – сто очков – стоит, стенку подпирает, ждет дальнейших указаний, ну да пусть ждет, это его работа. Кстати, о работе…

      Тот, что стоял у окна мельком глянул на Макса и отвернулся, смотрел в сад, на сосны или на небо, нечто его там заинтересовало больше, чем вошедший. Макс решил пока не обращать на него внимания, тем более что были дела поважнее.

      – Добрый день, – Левицкая одарила его улыбкой, точно такой же, как тогда, у моста. Повернулась в кресле, положив ногу на ногу, и рассматривала с ног до головы, пристально и неотрывно, точно сканировала взглядом. Сегодня на ней был светлый брючный костюм, надетый, как показалось Максу, прямо на голое тело, туфли на высоком каблуке в тон и много золота, от украшений на темную столешницу падали белые и желтые отблески.

      – Добрый, – отозвался Макс, глянул на широкую спину мужика у окна, на кругломордого адвоката и на Левицкую. Смотрел дольше, чем требовали приличия, но там было на что посмотреть. Выглядела она потрясающе, возраст скрывали и стрижка, и макияж, и осанка, и поднятый подбородок, и голос. Вблизи Макс дал ей сороковник с лишним, а сейчас уже сомневался – вдова точно полтора десятка лет скинула, и вид у нее был такой, что хоть сейчас под венец. И понятно, что муж оставил ей все, что нажил на банковском поприще, не станет она из-за помятого крыла мелочиться, что ей это крыло – она новую «бэху» себе купит, краше прежней. Ей копеек, что Макс должен, на неделю жизни не хватит. Но на кой черт тогда он ей понадобился? Отработать… Пора бы и к делу, но вдова не торопится.

      Не торопится, разглядывает, как тигру в клетке, того гляди повернуться попросит или пройтись, как на кастинге. И что тогда прикажете делать? Но до этого не дошло, Левицкая покачивала ногой, откинувшись на спинку кресла, и не сводила с Макса глаз, что начинало раздражать. И вдруг он поймал себя на мысли, что смотрит Левицкая почти как Маринка, только что не подмигивает, и глазки не закатывает, как зобатая соседка, а так очень похоже. И ни в какое сравнение со вдовой не идет, это и кошке ясно, хотя