Берлин, Александрплац. Альфред Дёблин

да, да, портит. Начинается с разглядывания картинок, а потом когда доходит до дела, то стоит человек чурбан чурбаном и ничего у него больше естественным путем не выходит». – «Не понимаю, о чем ты говоришь. И пожалуйста, не брызжи слюной на мои журнальчики, потому что они денег стоят, и не трепли обложки. Вот, прочитай-ка: Не состоящие в браке[160]. Все у меня есть, даже особый журнальчик для них». – «Не состоящие в браке, а неужели же нет таких? Да вот и я сам не женат на польке Лине». – «То-то же. А вот погляди, что тут написано, верно ли оно, к примеру: Попытка регулировать путем договора половую жизнь обоих супругов и декретировать соответствующие супружеские обязанности, как то предписывает закон, означает отвратительнейшее и недостойнейшее рабство, какое только можно себе представить[161]. Ну, что скажешь?» – «Как – что?» – «Да правильно ли это или нет?» – «Со мной такого не бывает. Женщина, которая потребовала бы такую вещь. Нет, неужели ж это возможно? Неужто такое случается?» – «Можешь сам прочесть». – «Это уж слишком того. Попадись мне такая, я бы».

      Франц в смущении перечитывает фразу, а затем подскакивает и показывает седовласому одно место: «Ну, вот это: Я приведу пример из романа д’Аннунцио, Сладострастие[162], обрати внимание, эту архисвинью зовут д’Аннунцио; это испанец, или итальянец, или американец. Тут все помыслы мужчины настолько проникнуты далекой возлюбленной, что в ночь любви с женщиной, которая служит ему заменой для той, у него против воли вырывается имя настоящей возлюбленной. Черт знает что такое! Нет, приятель дорогой, от такой игры я отказываюсь». – «Во-первых, где это написано? Покажи-ка». – «А вот: служит заменой. Это вроде того, как каучук вместо резины. Брюква вместо настоящей еды. Ты когда-нибудь слышал, чтоб женщина или девушка служили заменой? Мужчина берет себе другую, потому что его постоянной у него нет под рукой, а новая это замечает, и дело с концом, и уже женщина и пикнуть не смей? И такую чушь он, испанец, дает печатать? Да будь я на месте наборщика, я бы не стал набирать». – «Ну, ну, ври, да знай меру, добрый человек. Не воображай, что ты со своим умишком, к тому же еще здесь, в сутолоке на Гакеском рынке, можешь понять, что хотел сказать настоящий писатель, да еще испанец или итальянец».

      Франц читает дальше: «Великая пустота и молчание наполнили после этого ее душу[163]. Это ж прямо курам на смех! Пусть-ка мне это кто-нибудь растолкует, кто бы то ни был. С каких это пор – пустота и молчание? В этом я кое-что смыслю, не хуже его, а женщины в его стране тоже, поди, не из другого теста, чем у нас. Вот у меня была одна, так та заподозрила раз что-то неладное – нашла у меня один адрес в записной книжке, так что ж ты думаешь: она заметила и смолчала? Плохо ты знаешь женщин, дорогой мой, если ты так думаешь. Вот бы ты ее послушал. По всему дому стон и гул стоял – до чего она орала. А я никак не мог ей даже объяснить, в чем дело. Она голосит себе да голосит, словно ее режут. Сбежались люди. Уж я рад был, когда оттуда выбрался». – «Послушай, любезный, а ты двух вещей совсем как будто и не замечаешь». – «А именно?» –

160

Не состоящие в браке. – Полное название этого «еженедельника новой сексуальной этики» – «Не состоящие в браке и женатые». Журнал выходил всего два года – с 1926 по 1928 г.

161

Попытка регулировать путем договора половую жизнь ~ можно себе представить. – Дёблин цитирует статью автора Карлхайнца Тидта «Плен или свобода любви в браке?» из седьмого номера журнала «Не состоящие в браке и женатые» за 1927 г. Тидт в своей статье разбирал роман д’Аннунцио (о романе см. примеч. 72).

162

Я приведу пример из романа д’Аннунцио, Сладострастие… – «Сладострастие», или «Наслаждение» («Il piacere», 1889; в немецком переводе «Lust»), – скандальный роман итальянского писателя и политика Габриеле д’Аннунцио (1863–1938). Одно из первых произведений писателя, роман принес своему автору всемирную славу. Символистские стихи, романы и пьесы д’Аннунцио пользовались в Европе того времени исключительной популярностью. Считалось, что писатель снискал себе всемирный успех исключительно тем, что, по выражению Макса Нордау, приукрашивал сластолюбие и проповедовал «подчинение разума всем капризам чувственности» (Нордау 1995: 354). Дёблин пересказывает содержание предпоследней главы последней книги романа.

163

Великая пустота и молчание наполнили после этого ее душу. – Еще одна, немного измененная, цитата из статьи Тидта (см. примеч. 71), который, в свою очередь, цитирует роман д’Аннунцио (см. примеч. 72).