Чёрная Земля. Василий Павлович Щепетнев

Наличники тоже – петухи и петухи. И над крышей – флюгер-петух. Костюхинский, да? Точка отсчета. Виноградник тоже – не только по линейке, как у других, а еще и чашей. Веселые люди здесь живут. Мелкобуржуазные индивидуалисты.

      Виноградники уходили далеко за дом. Наверное, весь народ там, на частнособственнических десятинах.

      К следующему дому вела дорожка, посыпанная желтеньким песочком. Нет забора, нет и калитки. Новая изба, сельсовет, надо понимать. И действительно, деревянная вывеска, и, красным по зеленому выведено: «Сельсовет». Больше ничего. Еще одна старуха, третья уже по счету, возилась на крыльце, сметала искуренные цигарки, бумажки, прочий мусор. Уборщица.

      Он опять подобриденькался.

      – Откуда будете-то? – с какой-то опаской, что ли, смотрела на него уборщица. Настороженность к чужаку, городскому, пережиток. От вековой забитости, неграмотности.

      – А студент я, студент, – успокаивающе протянул Никифоров. – На летнюю практику приехал. Мне бы вашего секретаря, сельсоветского. Представиться, и вообще… Дела обсудить, работу.

      – Не ко времени ты, студент, приехал.

      – Так не я решаю, повыше люди есть, – наверное, как каждой сельской жительнице, все городские для нее отъявленные бездельники, наезжающие в деревню людей от дела отрывать. Никифорову стало досадно. Нет, чтобы встретил его кто-нибудь из комсы, свой парень, – а тут бабкам объясняй, расшаркивайся.

      Бабка хотела ему ответить, раскрыла было рот, да передумала, посторонилась и просто махнула рукой, мол, проходи. Отыгралась на песике, верно затрусившим за Никифоровым:

      – Геть, геть отсюда, поганый!

      Никифоров прошел внутрь – сени, коридорчик, комнатка. За простым, наверное, самодельным столом сидела если и не дивчина, то уж никак не старуха.

      – Тебе кого? – спросила она. Можно подумать, горожане каждый день ходят толпами в этот занюханный сельсовет.

      – Вам должны были насчет меня сообщить… – Никифоров старался говорить солидно, как положено человеку из области.

      – Ты, должно быть, практикант, да? По разнарядке?

      – Практикант, – согласился Никифоров, хотя слово это ему не нравилось.

      – Мы тебя ждали, да. Все подготовили, только… – она запнулась на секунду, подыскивая слова. – Тебе нужен товарищ Купа, он сам сказал, чтобы вы к нему шли. Он у нас секретарь сельсовета.

      – А вы?

      – Я помощница. Помощница секретаря сельсовета, – должность свою она произносила с торжественностью циркового шпрехшталмейстера, и именно эта серьезность заставила Никифорова сбавить ей лет десять. Она его ровесница. Ну, почти.

      – Комсомолка? – требовательно, как имеющий право, спросил он, и девушка признала это право.

      – Да. Три месяца, как комсомолка.

      – А лет сколько?

      – Два… Двадцать…

      – Ага, – он подумал, что бы еще сказать такого… вожацкого, он-то комсомолец со стажем, чуть было на всесоюзную конференцию не послали, но не нашелся.

      – Где я могу найти товарища