Человек в белом шарфе. Евгения Минаева

артерию…

      На следующее утро, когда я пришла в себя в больнице, я вышла в коридор, хотела идти к нему, искать его, ведь он же должен был быть тут же, в Александровской.

      Но вы понимаете же, он же умер… Прямо там, на асфальте, в двух шагах от моего дома… Умер…

      Девушка запнулась. Слезы – крупные, прозрачные – текли по ее щекам.

      Саша, словно очнувшись от сна, протянул ей упаковку бумажных платков.

      Она звучно высморкалась, вытерла мокрые щеки.

      – Не очень понимаю, какое отношение все это имеет к вашему делу, – осторожно заметил Абрамов.

      – Я же говорила, – девушка вернула ему оставшиеся платки. – Это долгая история. Давайте ваш протокол, я подпишу его, и мы разойдемся довольные друг другом.

      – Нет уж, Татьяна Эдуардовна, – Александр взглянул на часы, увидел, что на них едва ли не двенадцать, встал и начал собираться. – Так дело не пойдет. Сейчас я вашу историю дослушать не могу, у меня допрос свидетеля через час, а мне до отдела еще ехать и ехать, но, не сомневайтесь, я вернусь завтра. И мы с вами закончим.

      Девушка развела руками.

      Жест человека, отчаявшегося кого–то в чем–то разубедить.

      Абрамов вышел из изолятора. Дождь кончился, оставив после себя на неровном асфальте глубокие лужи. Из–за серых облаков нерешительно выглянуло солнце.

      Саша глубоко вздохнул и направился к машине.

      В отделе его уже ждали. На стуле возле кабинета, в облаке перегарного амбре, сидел мужичонка. На нем болталась видавшая виды кожанка, на правом рукаве которой Абрамов увидел криво приляпанную заплатку; спортивные штаны непонятного, то ли зеленого, то ли синего цвета, натягивались на острых выступающих коленях. Когда он поднял голову, услышав шаги следователя, Саша увидел испитое бледное лицо с проплешинами на тех местах, где обладатель лица удосужился пройтись бритвой.

      – Вы Абрамов? – спросил мужик хриплым голосом и закашлялся.

      – Я. Проходите.

      Они вошли в кабинет. Коллеги Абрамова, старшего следователя Петрова, внутри не было, так что Саше еще пришлось повозиться с замком – его не первый месяц заедало и на то, чтобы попасть на собственное рабочее место, порой уходило минут по десять.

      Мужик терпеливо ждал, пока откроется доступ в святое святых.

      Наконец, дверь сдалась.

      – Проходите, присаживайтесь, – Саша указал на стул напротив стола, уселся сам, достал из портфеля чистые листы протокола. – Паспорт будьте добры.

      Брать вонючий, замызганный документ в руки откровенно не хотелось, но пришлось. Сделав отметку в памяти – обязательно после ухода свидетеля вымыть руки – Абрамов старательно переписал данные мужика в протокол. Привычно отбарабанил фразу об ответственности за дачу ложных показаний, предупредил по ст. 51 Конституции… зачем – сам не знал, многие его коллеги это опускали, но Саша как–то с самого начала решил быть правильным следователем – и был, насколько это было возможно.

      Протянул протокол для подписи, не давая свою ручку – кивая на «дежурную», привязанную ниткой (чтоб