Нашу память не выжечь!. Евгений Васильевич Моисеев

на другую работу. Я его узнал. В лагере он кое в чем помогал русским.

      Позже мне удалось выяснить, что этот немец когда-то до войны жил в Ленинграде. С трудом я проглотил таблетку. Через какое-то время жар чуть спал. В этот момент через открытую дверь я увидел врача-узника. Он был русским, из советских военнопленных. Звали его Федор Сопрунов. Мы познакомились и были близкими друзьями до конца его жизни. Об этом человеке я считаю своим долгом рассказать подробнее в главе «Братство победивших смерть».

      В 1941 году в Штуттгоф стали прибывать женщины-заключенные. Все, кроме евреек, жили в женском блоке Старого лагеря, сохранившемся до сегодняшнего дня. Через этот блок прошло около тысячи женщин. Среди узниц было много военнопленных. На них заводилась особая картотека, отдельно учитывали летчиц, парашютисток, радисток, военных медработников.

      Особенно не терпели эсэсовцы русских летчиц. Они старались их как можно скорее уничтожить. И, конечно же, все делалось без всяких судебных церемоний. Их, как правило, уничтожали в майеровской кабине или в газовой камере, отправляли на виселицу, иногда делали смертельную инъекцию. Советские женщины-заключенные обращали на себя внимание своим моральным обликом, достоинством поведения, солидарностью и отвагой. Нередко они совершали поистине бесстрашные, героические поступки.

      Даже сейчас, по истечении стольких лет, я не могу забыть день, когда я стал невольным свидетелем события, о котором долго рассказывали в лагере. Это было в конце июня 1943 года. Как обычно, после утреннего аппеля мы отправились на работу в столярную мастерскую. Каждый заключенный получил от мастера конкретное задание. Мне и Николаю Попову он велел выгрести из столярки стружки, опилки и щепки. Вооружившись метлами и лопатами, мы приступили к работе. В конце мастерской была широкая дверь, через которую можно выйти на территорию за пределы лагеря. Открывать ее имел право только мастер, когда необходимо было выбросить отходы от столярных работ. Их мы собирали в большие ящики и высыпали недалеко от мастерской в кучу. Отсюда хорошо были видны крематорий, газовая камера и виселица.

      В тот день стояла теплая, ясная и солнечная погода. Совсем близко лес. Тишина. И только крематорий черным столбом дыма разносил смрадный пепел по лагерю и напоминал о смерти и о нашем бесправном, униженном положении в этом зверином логове. Мы закончили работу. Уже собрались возвращаться в мастерскую, как вдруг стали очевидцами зрелища, которое невозможно вычеркнуть из памяти до конца жизни. Со стороны леса, недалеко от железной дороги, мы увидели процессию, которая заставила нас остановиться. Ноги не хотели идти. Дрожь прошла по всему моему телу.

      Группа женщин из семи человек в окружении эсэсовцев с автоматами двигалась в сторону крематория и виселицы. Мы сразу поняли, что их ведут на казнь. Одеты они были не в форму узников. На них были военные гимнастерки. Мы сразу сообразили, что этих женщин доставили в Штуттгоф из лагеря для военнопленных. Кто они? Летчицы, военные медработники