Клинок Тишалла. Мэтью Стовер

кабинками и тут же вскакивает, будто резиновый манекен. Рука его свисает безвольно – вывих плеча, одна нога не держит вес тела, но он все еще улыбается, выплевывая кусок Боллинджеровой щеки.

      Великан бросается на своего мучителя снова, но теперь у Хари есть и время, и место для размаха. Труба врезается в предплечье Боллинджера с влажным хрустом, переламывая кость, а Хари, вместо того чтобы замахнуться снова, делает полный разворот, как в танце. Перебитая рука опускается, и Боллинджеру нечем заслониться, когда труба со свистом – ясно слышным свистом, словно дунули в бутылку, – проламывает ему череп над правым ухом.

      Глаза Боллинджера закатываются, он падает на колени, лицо его обмякает – как у куклы, у трупа, – потом он рушится на холодные плитки пола и замирает.

      Хари стоит над его телом, пошатываясь, щеки его горят огнем.

      Когда прибегают охранники, я наношу свой единственный удар в этом бою: стоя на коленях у тела Боллинджера, заливаю его блевотиной.

15

      Потом из нас сделали героев – особенно из Хари. Свидетельство камеры видеонаблюдения было неопровержимо: он спас мне жизнь.

      Была, правда, пара зацепок, весьма заинтересовавших следователей из службы безопасности. Во-первых, они никак не могли понять, каким образом Хари прошел в дверь уборной, если ее удерживал студент-боевик на сорок кило его тяжелее. «Не знаю, – твердил Хари упрямо. – Я его даже не заметил. Может, он просто стоял у двери, а не держал ее».

      Мы, конечно, не собирались никому рассказывать, что Хари больше часа ждал своего выхода в шкафчике для туалетной бумаги.

      Еще следователи не понимали, каким образом Боллинджер собирался избежать наказания, когда все происходило под бдительным оком камеры видеонаблюдения. На эту тему нас трясли пару дней, а мы настаивали на собственном невежестве, покуда Боллинджер не пришел в себя настолько, чтобы отвечать на вопросы заплетающимся, непослушным теперь языком.

      Похоже было, что некий студент Колледжа боевой тауматургии, по фамилии Пирсон, затеял со мной ссору. Не осознавая всей серьезности намерений Боллинджера, он предложил ему помочь сквитаться со мной, отключив камеру наблюдения. Пару дней последив за мною, банда Боллинджера пришла к выводу, что разобраться со мной лучше всего в уборной корпуса лингвистики, – туда я заходил каждый день в одно и то же время, между занятиями.

      На допросе Пирсон признался во всем с хорошо разыгранной стеснительностью. Он настаивал на том, что откуда ему было знать, что Боллинджер собирается не просто напугать и унизить меня? Что же до камеры наблюдения, то Пирсон только плечами пожал. «Наверное, умения не хватило. Я отключил только индикаторный диод. Позор на мою голову».

      Пирсон происходил из Профессионалов, родители его были инженерами-электриками. Поэтому сделал он именно то, о чем попросил я, – парень входил в число тех лизоблюдов, что толпились у моего столика, – а заодно сделал отводку от шины данных, чтобы сделать собственную запись случившегося.

      С открытого