Дым Отечества. Василий Павлович Щепетнев

прошёл на пищеблок. Пятеро трапезничали за общим столом, то и дело поглядывая на корабельные часы.

      Виделись сегодня не раз, и всё равно Фомин поздоровался, пожелал приятного аппетита каждому. Капля масла на шестеренки экипажа. Потом взял на раздаче свой контейнер, подсел к остальным.

      Пожелание, судя по всему, впрок не пошло – ели вяло, кое-как. Волнуются перед Торможением. Впереди Земля. Не то, чтобы прямо по курсу, ещё около месяца полета, но всё же, всё же…

      А кусок – поперёк горла.

      Разговор с сотрапезниками не складывался. Ни общий, ни частный, ни дружный, ни деловой. Никакой. Манаров начал было пересказывать статью, разысканную им в архиве, о возможности существования парабелковой жизни на прионной основе, интересную статью, середины двадцатого века, но никто не воодушевился. Больше смотрели на часы, висевшие на стене – большие, с круглым циферблатом, часы с легендарного шлюпа «Хиус». Как достал их кок, что дал взамен – рецепт «Особого Старательского», поварёшку, душу? Никто не знал. А вот как сумели установить часы вместо штатного хронометра, Фомин знал, сам же и устанавливал. Командор разрешил.

      Вот и идут старинные часы, отмеряют время. Они идут, а мы глядим. Глядим и считаем минуты.

      Неловкое, тягостное молчание прервала команда, переданная по громкой связи:

      – Бортмеханику Фомину придти в Кабину Управления Полётом!

      – Началось! – сказал Кугель, немного обиженный тем, что его – не позвали.

      – Может, гаечку какую затянуть нужно, – успокоил его (и себя) Фомин, вставая из-за стола.

      Если бы случилось что-то действительно неотложное, его бы вызвали по связи тихой, неприметной, через личный браслет. Громкая связь же оповестила не одного Фомина, а весь экипаж: всё идет штатно, переходим к следующей фазе полета – торможению.

      Он шёл споро, но не торопливо, не было сказано «срочно». А на «немедленно» – и вовсе бегом следует отзываться.

      Со времен мятежа на «Челюскине», когда экипаж, измученный Зовом Пустоты, перебил офицеров и направил судно прямиком на Солнце, двери ЦУПа (Центра Управления Полётом) охранялись круглосуточно и – с оружием в руках. Оружие – корабельные пистолеты “Тимур” образца 2001 года, снаряженные особыми патронами, чтобы ненароком нужный механизм не повредить, но коня на скаку остановить обязательно. Охранников выбирали из людей, Зову Бездны не подверженных – таких было один на тысячу. К сожалению, способность эта сочеталась с врожденной устойчивостью к обучению, редко кто из охранников имел УР, то бишь Уровень Развития выше девяноста. Что ж, девяносто – тоже неплохо.

      Охранники сверились с полученным приказом на впуск – и впустили.

      Встретили его Командор и Ванштейн, первый штурман.

      – Как самочувствие, Корней Петрович? – спросил Командор. Ага. Норейка уже доложил. Для Командора врачебных тайн не бывает.

      – Самочувствие? – Фомин на мгновение замер, прислушиваясь к организму. – Самочувствие – превосходное.

      – Хорошо. А Красная Бусина больше не являлась?

      – Нет, – точно, Норейка. – Больше не являлась.

      – Нам