Тихий ветер. Юлия Ларосса

печальные раздумья. Оглянувшись, я встретилась с холодными синими глазами под густыми и всегда нахмуренными бровями, которые уже тронула седина. Говорят, мои глаза такие же синие.

      – В комендатуре, – ответила я и поставила стаканчик с недопитым кофе на кухонный стол.

      Рядом с отцом сидел мой старший брат. Многие утверждают, что я очень похожа на него. Внешне. Светлые волнистые волосы, тёмные брови и ресницы, открытый взгляд синих глаз и выразительные губы. Только у него была родинка, которая расположилась над левой бровью.

      Я заметила, как плечи брата чуть расправились, будто ему действительно понравился ответ.

      – Зачем ты ходила туда? – вновь заговорил отец.

      Я подошла к столу, за которым они сидели, и, отодвинув тяжёлый дубовый стул, села напротив.

      Когда в следующий раз я буду обедать за этим столом? И будут ли здесь со мной эти двое мужчин – вся моя семья?

      – Моя интернатура переносится на фронт, папа. Возможно, там мы будем видеться чаще.

      – Ты сделала это добровольно? – нахмурил брови отец.

      – А разве дочь офицера Великославии может поступить иначе? – вторила ему я.

      – Ты отправляешься на войну как врач? – уточнил брат, поймав мой взгляд.

      Его синие глаза были точной копией маминых. Но сам он – дубликат отца. Во всех остальных смыслах.

      – Думаю, так я буду полезней всего, – уклончиво ответила я.

      – Переводчики нам тоже нужны, – подметил он без улыбки. – Особенно с такими знаниями, как у тебя.

      – Ты полагаешь, что пора сказать всем об истинном происхождении мамы? – Мой сарказм был очевиден.

      – Тш-ш-ш! – резко зашипел отец. – Это должно быть забыто и вами, и мною!

      – Вот поэтому я и отправляюсь на войну как врач, а не как переводчик, – устало подытожила я.

      Повисло молчание. Только часы на комоде выстукивали бесценные мгновения уходящего времени.

      – Осталось последнее дело. – Отец поднялся.

      Я наблюдала, как он полез во внутренний нагрудный карман офицерского мундира и достал стопку конвертов. Ветхие и потёртые, они выдавали тот факт, что их часто держали в руках.

      Отец положил их на стол прямо передо мной.

      – Письма бабушки… – выдохнула я и ощутила, как предчувствие необратимой и болезненной потери кольнуло в сердце.

      – Я был уверен, что ты избавилась от них, когда я попросил, – строгий выговор сквозил в тоне отца.

      – Это всё, что у меня осталось от неё! – с горечью прошептала я.

      Мои пальцы неосознанно потянулись к драгоценным листочкам, которых когда-то касалась рука любимой бабушки. Она ненавидела современные технологии. Даже когда мы гостили в её доме, она писала мне записки и просовывала под дверь. Её красивый почерк замелькал воспоминаниями, слух пока ещё безупречно воспроизводил её голос и смех…

      – И это всё может погубить нас! – прогремел отец и яростно выхватил стопку из-под моих пальцев.

      Только сейчас я увидела железное