Наши души. Иван Леденцов

были те же, но они будто отскакивали от голых стен и падали на пол: «Мне нравится с тобой здесь стоять».

      Сердце защемило от смутного предчувствия беды. Иван распахнул глаза, но ничего не увидел: мёртвая тишина и тьма приняли его в свой мир. Он уже всё понял, но в какой-то безумной надежде продолжал ощупывать всё вокруг сбившегося одеяла. Горло сжалось от бесконечности необратимого горя, отказывая лёгким в новом глотке воздуха, наконец, тишину разорвал протяжный крик, полный отчаянья и страха:

      – Пе-тя!

      Потом Иван скомкал, запихал в себе в рот большой кусок одеяла, сжал его зубами и завыл. Эхом отозвались рыдания жены из соседней комнаты.

      Лес

      Ветки, руки, тяжёлое дыхание, пронзительный крик лесной птицы – всё перемешалось в хаосе неосознанных чувств и полного отсутствия желаний. Мозг самоустранился, передав тело рефлексам, – убогая имитация жизни.

      Иван с трудом продирался через густые заросли, снимая паутину с небритого лица, отплёвывался, спотыкался, но упрямо шагал вперёд. Очередной день медленно катил небесный шарик по небосклону, приближая лето к естественному концу; деревья прощались со своими товарищами, заботливо укрывая заснувшие корни умершей листвой.

      Иван споткнулся и, даже не попытавшись удержаться, грузно упал на землю, как будто каждая клеточка его организма отказалась работать без команды сверху. Прямо перед его глазами, подбоченясь, упершись ногой в землю, словно купец на ярмарке, стоял величественный Белый гриб. Огромный слизень не обратил никакого внимания на случившееся и спокойно поедал шляпку царя грибов. Иван легонько подул на обжору, но это не возымело никакого эффекта. Дотронулся пальцем. Слизень задумчиво пошевелил усиками и втянул их в себя, но лишь для того, чтобы через мгновение забыть о произошедшем («А? Что? Что-то случилось?») и вытащить из упругого тела свои длинные антенны, дабы ничего не мешало трапезничать.

      И правда, ничего не случилось. Всё оставалось точно таким же, как если бы Ивана здесь не было вовсе. Облака всё так же плыли по небу, повинуясь направлению ветра, деревья роняли листья, подчиняясь ежегодному ритуалу жизни и смерти.

      – Но я-то здесь! – огрызнулся Иван своим мыслям и зло посмотрел на равнодушного слизня. – Сам пожрал, оставь другому!

      Одним щелчком Иван сбил брюхоногого моллюска с гриба, положил добычу в пакет и продолжил путь. Шаг, два, три… пять – ни мыслей, ни вопросов – ничего. Монотонное движение прекратилось, когда палка глухо ударила по твёрдому предмету. Иван встал на колени и начал рыть. «Зачем? Почему? Для чего?» – таких вопросов не возникало, как и никаких других – он просто рыл. Листва и сучья сменились прелой землёй, и вскоре огромный рог лося уже лежал на поваленном дереве. Иван бережно очистил добычу от грязи, привязал к рюкзаку и, забросив его за плечи, продолжил движение.

      Сумерки в лесу наступают мгновенно. Только что был день, и вот ты, в поисках лучшего пути, с огромным трудом всматриваешься в неясные очертания изменившегося ландшафта. Выбравшись на небольшую полянку, Иван сбросил рюкзак на землю, сел,