Преступления Алисы. Гильермо Мартинес

нам все же пришлось подождать несколько секунд, пока курсор трепетал, лампы мигали, и слышалось свистящее астматическое дыхание маленьких встроенных вентиляторов, как будто гномы, носильщики байтов, принялись за титанический труд, требующий мускульного напряжения. Вскоре возникли две параллельные строки и два карандашика на краю монитора, готовые к забегу. Тогда я попросил Селдома и Кристин придумать любое продолжение фразы, чтобы получился связный текст, доступный для сравнения, написанный в реальном времени, имеющий как функцию выражения, так и функцию содержания. Я сначала взглянул на Кристин, но она плотно сжала губы, даже не решаясь открыть рот; наверное, боялась, что у нее невольно вырвется какая-то часть подлинной фразы. Селдом, застигнутый врасплох, тоже не сумел ничего предложить, и тогда я произнес, словно в шутку:

      «Л.К. узнает от миссис Лидделл, что она безумно в него влюблена!»

      Хотя Кристин даже не дрогнула, мне показалось, будто эта случайная фраза, вероятно, из-за слова «влюблена», каким-то образом попала в цель. Я нажал на «пуск», и два карандашика на краю монитора задвигались. Я включил звук, чтобы мы уловили синхронность ритма и скорость начертания. Оба карандашика, продвигаясь по строкам, слегка подрагивали. Эта дрожь и судорожные движения в начертании элементов, объяснил я, не ошибка в программе, а скорее всего болезнь Паркинсона, которой страдает призрак.

      – Это правда! – воскликнула Кристин и впервые взглянула на меня с неким подобием восхищения. – У Менеллы был «Паркинсон» в последние годы.

      Карандашики продолжали двигаться, как бегущие вровень усердные марафонцы, которым никак друг друга не обогнать, и, когда они добрались до конца фразы в полном согласии, у Кристин, я заметил, озарилось лицо.

      – Значит… Это то, что я думаю? Документ подлинный, верно?

      Гордость переполняла ее, от нервного возбуждения, так долго сдерживаемого, она невольно расплывалась в улыбке.

      – Я бы сказал: нет ни малейших сомнений, – подтвердил я, – эти пять слов написаны той же рукой, что и письма.

      Я вернул Кристин связку писем и копию документа. Отсоединяя прибор, чтобы отнести его на место, я услышал за своей спиной разговор и понял, что Селдом и девушка обсуждают созыв чрезвычайного заседания Братства. Кристин сказала что-то, чего я не расслышал, и Селдом ответил, как бы успокаивая ее:

      – Конечно. Я не стану упоминать документ, только напишу им, что ты хочешь сообщить о неожиданной находке в Гилдфорде.

      Мы поднялись все вместе и выключили свет. На улицу пришлось выходить через деревянную дверь в торце здания. Улица Сент-Джайлс уже опустела, и ночная жизнь замерла. Фонари, высокие, отдаленные, походили на расплывчатые венцы, выступающие из тумана, и выхватывали из теней, беловатых, почти нереальных, могильные плиты под открытым небом на прямоугольнике газона перед церковью. Только время от времени кто-нибудь стремительно проносился мимо на велосипеде. Кристин сказала, что пойдет на Магдален-стрит, а там дождется автобуса до Кидлингтона, и Селдом